Этим месяцем в зале художественного музея на Либкнехта зрителей ждут два прекрасных выставочных проекта, довольно разнонаправленных, но и созвучных в плане обращенности к основам национальной культуры. Оба – чрезвычайно высокого качества, при том что один из них возвращает нас к роскоши классической советской графики ( в ее лучших образцах и сакральных темах), а другой – к современной дизайнерской интерпретации славянской архаики.
По порядку. Коллекция советской графики приехала к нам по случаю 220-летия со дня рождения русского поэтического гения и тематически вся посвящена пушкинской теме. Она предоставлена выставочным отделом союза художников России по личной протекции его руководителя Валентины Шапошниковой, которая отдала многие годы служения Вятскому художественному музею и теперь уже не менее 30 лет работает в Москве. Явление Шапошниковой (и встреча с коллегой в дружеском кругу) было отдельным подарком сотрудникам музея и простым зрителям: уже одного беглого взгляда на этого человека довольно, чтобы понять, как вятские искусствоведы буквально расцветают в плодоносящей культурной среде столицы, и годы отнюдь не помеха для неувядаемой красоты и профессионального горения.
Что касается графики, то строгие черно-белые каноны этого вида советского искусства словно бы созданы (или нам так кажется?) для выражения светлого поэтического дара Пушкина и воображаемой предметно-природной среды его обитания. Тогда это было целое направление, работать в котором было крайне почетно и ответственно. Сейчас уж , конечно, так не рисуют. Рассматривать каждый сюжет большое и неторопливое удовольствие, тем более что самое начало просмотра совпадает с главным раритетом выставки, ее титульной и всем известной вещью – молодой Пушкин работы Фаворского. Которая написана с таким мастерством графика, что, по словам В.Шапошниковой, выдерживает многократное увеличение без какого –либо визуального ущерба для ее облика. Такой вот у нас оказался в гостях культурно-исторический заповедник ушедшей эпохи, и спустя тридцатилетие после «смены вех» он воспринимается с трепетом.
Есть своя азбука у вятских!
Далее переходим в залы, где сейчас проходит заключительный этап долгоиграющего авторского проекта Андрея Драченкова под названием «Вятская азбука». ( А что, у вятских своя даже письменность? — непременно поинтересуется недоверчивый зритель). Да как угодно, пусть будет, если у автора это уникального дизайн-проекта, не менее десятка лет прославляющего Вятку в иных краях и весях, такой амбициозный подход. Имеет право. Сегодня он завершает свой феерический парад славянских букв красавиц – в разное историческое время их бывало в азбуке и до 45. Ижица – последняя, 44-я! При виде ее хочется буквально плясать и восхищаться творческой свободой, глубокими познаниями и веселой авторской мыслью Драченкова: ярко-голубая, Ижица расположена на поверхности внушительного сооружения из хорошо выделанной шкуры КРС, которая укреплена в массиве отслужившего свой век старинного буфета на резных ножках и украшена византийским гербом Палеологов. Я уж не говорю о массе мелких и крайне важных для дизайнера деталях, которые стройно ложатся в его концепцию письменного знака.
Каюсь: почти ни одну подробную и умственную преамбулу, помещенную рядом с объектом в виде пояснительного текста к созданию конкретной буквы церковно-славянского алфавита, я не смогла одолеть до конца и проникнуться ее пафосом (вероятно, это нужно для солидности проекта дабы получать гранты и почести). Куда важнее, как это сделано, с какой долей ремесленного юмора, веселой затейливости и творческой игры! Ни минуты не скучно, и видно, что авторская свобода с годами, по мере развития проекта, только нарастает. Как, впрочем, крепнет и дизайнерская установка умышленно лепить красоту из подручных материалов: из треснувшей от времени древесины домовой резьбы, домоткани, старинных метизов, сундуков, дверей, камешков, всяких бросовых вещиц, которые волшебно обретают в руках мастера красоту и изящество – остроумно соединяя всю эту древнюю архаику с современными чуть ли не гламурными материалами, например супердорогими обоями из листьев. И буквально физически ощущается счастье художника (художников), которые это чудо сотворили. Завидую!
Драченков ведь привлек к созданию своей азбуки массу народа, представителей всех вятских ремесел и ДПИ, которые в рамках его сверхзадачи превзошли самих себя. Буквально понудил мастеров и мастериц поднять свое бытовое по сути и назначению занятие на высоту историко-культурного символа, и тем самым самим запечатлеться в истории. Хожу и, видимо, буду ходить на эту выставку еще много раз, ибо все время открываю новые и новые поводы для счастья распознавания. А более всего мне любы самые последние буквы: вот эта ижица на шкуре и резных ножках, затем морская «карта розы ветров», вид на море сверху: береговые скалы лепила Ирина Зелянина, стаи перламутровых «рыбок» пустил плавать по карте сын Андрея Павловича, а мрачные кораблики вырезал сам автор из оконных шпингалетов. По периметру пристроились как бы даже голубые льды, хотя буква «Э» символизирует теплое Эгейское море, путь на Афон. Из чего они? — Да вот, рабочие уронили стеклянный рекламный щит, и он сразу красиво треснул ледяными торосами, выбросили. Материалы, рассказывает дизайнер, сами бегут к нему навстречу, так же как и армии букв!
Не могу не упомянуть еще одну свою любимицу, которая выглядит как Ё. В композиции задействовано ремесло шерстяного валяния, концы буквы представляют собой собственно валенки, разукрашенные красными узорами, а точки поверху – два валяных берета, которые не возбраняется надевать на голову. Тут вообще все можно трогать и тактильно обследовать, ура.
Откуда буквы?
В культурных кругах общеизвестно, что дизайнер Андрей Драченков, который одним из первых в нашем городе стал продвигать искусство каллиграфии, окончил худграф Московского полиграфического института, в ходе учебы профессионально овладел также мастерством фотографа. Но вот буквы – откуда они взялись в его жизни? Оказывается, ему пришлось иметь с ними дело уже в работе над дипломом, который был посвящен изучению почерка Остромирова Евангелия (и удостоился премии Эля Лисицкого). Далее следует такая истории в изложении самого Андрея Павловича.
Много лет назад он был вынужден поехать в Молдавию ухаживать за тяжелобольным дядей. Дело это затянулось, но бросить родственника одного умирать он не мог. Однако в этой замкнутой, гнетущей обстановке надо было придумать, как не начать сходить с ума. И тогда Андрей стал писать по 2 страницы акафиста Святителю Николаю. В церковно-славянской традиции, полууставом. Это помогло справиться с ситуацией. С тех пор он и начал преподавать искусство каллиграфии, а заодно уверовал, что буквы помогут ему в жизни, а в известном смысле — даже справиться со смертью. «Скоро они стали приходить ко мне армиями», — произносит он загадочную фразу.
Фаина Конь