Покойному адреналин — что мертвому припарка: «Врачи виновны в смерти новорожденного», — к такому заключению пришли столичные эксперты, твердое убеждение которых отрицает районный суд и полиция, опровергая причастность эскулапов к гибели Матвея Масленикова.
Около года родители покойного пытаются доказать вину фельдшера скорой помощи Егора Бразгина и верхошижемского педиатра Елены Бессолицыной. Но, кроме откровенного цинизма, издевательства над людьми, потерявшими ребенка, и потоков лжи, ставших основой для «выводов», судебных решений и отказных материалов, не получили ничего.
— Единственная надежда на вас,.. — имея в виду редакцию, говорят родители Матвея, — Что, прочтя публикацию, содрогнутся от ужаса и несправедливости те, кто не только носит погоны и мантию, но и держал на руках собственного ребенка или внука, с которым может случиться такая же беда.
Мы тебя так долго ждали
…Матвей был долгожданным ребенком в многодетной семье 40-летнего Вячеслава Масленникова: отец трех дочерей, старшей из которых уже 18, молился о мальчишке. Малыш появился на свет 22 сентября, и вскоре с показателями «развитие в норме» вместе с мамой был выписан домой.
Беда пришла в семью 17 октября: «Жена ехала в машине, когда сын срыгнул и сразу же начал задыхаться, — едва сдерживая слезы, с болью говорит Вячеслав. — Сразу же помчались в «скорую» — благо, было совсем рядом. Анастасия с Матвеем на руках побежала к медикам: помогите, ребенок умирает»!
Но, глядя на уже синеющее дитя, врачи скорой равнодушно ответили: «Еще нет пяти часов, идите на прием к педиатру… Мать побежала к детскому врачу, что вел прием в другом крыле здания, но что он мог предложить: поставить градусник, послушать дыхание? Сообразили: может помогут в детском отделении? И вновь бегом на третий этаж, где ребенку надели кислородную маску и вызвали санавиацию.
Кировские врачи, несмотря на нелетную погоду, прибыли скоро — через час, не больше. Капельница, зонд — и малыш, уже почти не подававший признаков жизни, порозовел, задышал. Потом почти три недели в реанимации кировской детской больницы. Медики говорили: «Едва выходили», — и, выписывая, велели маме придти на прием через два-три месяца — «надо лечить вилочковую железу».
Подать сюда кислород
17 ноября, когда мама с сыном гуляли на улице, Матвею вновь стало плохо. Она забежала в ближайший дом, в квартиру подруги, и вызвала скорую. Приехавший через 10-15 минут молодой фельдшер, увидев посиневшего ребенка, как вспоминает Анастасия: «…сам от ужаса затрясся» — и предложил поехать в отделение. Женщина в ужасе кричала: «Он умирает! Сделайте хоть что-нибудь», — и тогда врач… отправил машину за кислородом.
«Они что, — мертвым голосом говорит Вячеслав, — как оконщики на замеры с одной рулеткой в кармане приезжают»?
Еще через 15 минут привезли кислород и ребенку надели маску, снова отправив машину только уже за педиатром. Еще четверть часа страшных, мучительных ожиданий, и прибывший детский врач, как позже скажет сама: «Я забегаю, а он уже все»…
Матвея похоронили с посмертным диагнозом «синдром внезапной смерти младенца». Тогда же родители написали обращение в кировский Росздравнадзор и минздрав, но ответы пришли как под копирку: состояние средней степени тяжести, медики сделали все, — так что никаких нарушений. И прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела, правда, опросив лишь тех, кто мог быть виновен в смерти ребенка.
Умер от синдрома?
В январе прошлого года Масленниковы подали два заявления в Советский районный суд. Первое их требование об отмене «отказняка» было удовлетворено. Решение по второму: требование возмещения морального вреда «вследствие ненадлежащего исполнения медуслуг», — принималось почти год.
В процессе было заявлено ходатайство о проведении независимой экспертизы в Москве, так как Вячеслав «кировским экспертам не верил»: видя глазами своей жены как умирал его сын, он с ужасом прочитал о том, что лечение было правильным.
«Малыш находился в группе риска: синдром внезапной младенческой смерти, как диагноз, был установлен в Кирове за месяц до его кончины. То есть, и педиатр, и родители должны были твердо знать о том, что делать в момент приступа. Но, как выяснилось, никто никого не предупреждал. Так что заключение независимых экспертов, что, если б «медики действовали правильно», а реанимационные действия не были столь неэффективны, то вероятность спасения ребенка была весьма высока. И это невозможно понять как-то иначе, как виновны в смерти», — говорит юрист, представляющий интересы семьи Масленниковых.
Зачем хрипят мертвые
Меж тем в суде приступили к опросу педиатра и фельдшера. И их ответы вполне бы сгодились для сценария фильма ужасов. Так, например, Егор Бразгин утверждал, что в 14.50 на скорую поступил вызов к задыхающемуся ребенку, но, когда он приехал, мальчик был уже мертв. И подтвердил свои слова выпиской, где значилось, что, согласно имевшимся симптомам, в том числе «кошачий зрачок», дитя числилось на небесах уже минут 15-20.
Но Бразгин, тут же вызвав педиатра, немедленно приступил к «реанимационным действиям»: искусственное дыхание, непрямой массаж сердца и даже… снимал кардиограмму. Правда на вопрос, прозвучавший в суде: где можно увидеть саму кардиограмму (тот рулончик бумаги, что обязательно отдают на руки обследуемому больному или вкладывают в его медкарту), пояснил, что «в спешке где-то затерялась».
«Да и как ей не затеряться, если, согласно утверждения фельдшера, ребенок к его приезду был мертв. То есть сама кардиограмма не могла быть чем-то иным, кроме сплошной прямой. А, если показывала биение сердца, то, выходит, был жив», — говорит юрист.
И еще Бразгин утверждал, что сделал ребенку четыре укола адреналина в голову. И его весьма активно подержала педиатр Бессолицына, тоже самоотверженно реанимировавшая Матвея, сделав ему лично «три укола адреналина». Только как смогли найти на голове умершего младенца вены (да и зачем?!), чтобы сделать инъекцию, медики, констатировав смерть в 15.50., не пояснили.
Да и судью Татьяну Зайцеву этот парадокс совсем не заинтересовал, даже имея перед собой экспертное: и кировское, и московское, — заключение о том, что «на теле покойного следы инъекций отсутствуют». И, вынося решение: «Маслениковым в иске отказать», — пояснила, что вины врачей в смерти ребенка не видит, так как к их приезду Матвей однозначно был мертв.
Наверное, верхошижемская Фемида, вынося решение, не вспомнила или не учла слова фельдшера Егора Бразгина, внесенные в протокол, о том, что в «момент реанимационных действий ребенок захрипел»… Поэтому есть надежда, что суд апелляционной инстанции, который состоится 23 января, все-таки задастся вопросом: почему хрипел покойный младенец? И почему судья Зайцева уверена в том, что издавание звуков мертвецами — процесс весьма естественный.
К правде не обязывали
После вынесения судебного решения, Маслениковы обратились с заявлением в верхошижемскую полицию, требуя привлечь Бразгина и Бессолицыну к уголовной ответственности за дачу «заведомо ложных показаний». Называя в качестве свидетеля «следователя по детской смертности» из Советска, приехавшего зафиксировать гибель ребенка с подробным описанием его останков. Причем, в отчете, где отмечены даже самые микроскопические повреждения кожи, нет ни намека на наличие следов 7-8 инъекций.
5 января Маслениковы получили «постановление об отказе в возбуждении уголовного дела» на основании того, что «следователь где-то пропал» — и опросить его невозможно. А фельдшер и педиатр точно не в ответе, так как Фемидой… не были предупреждены о наступлении уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Отчего это так оплошало судейство, в «отказняке» не сообщается.
Материал предоставлен адвокатом Татьяной БАЖИНОЙ.
Фото опубликовано с согласия родителей малыша.
Ужас… Упокой Господи младенца
Это очень страшно(