Если есть адекватный зритель, добавим мы.
В этом году ему 80, и он естественным образом выдвинулся на позиции патриарха вятской живописи. Сочлены по СХ, друзья и знакомые, творческая молодежь, представители внесистемной оппозиции плотно заполнили пространство выставочного зала, чтобы выразить старейшему художнику, длительное время ходившему в неформалах консервативного Союза, респект и уважение. Путь Жолобова в патриархи, равно как и общее признание его самобытной живописной манеры, был не прям, тернист и долог. Начать с того, что он здесь единственный, кто свернул в сторону искусства с противоположной стези — из рядов советских физкультурников (уже после окончания спортфака Кировского пединститута). Впрочем, последнее помогло и помогает: Жолобову охотно доверяли обучение студентов, а сам он в свои 80 все еще в очень приличной физической форме, так же бодр, прям и поджар, всегда готов незлобно пошутить, в первую очередь над самим собой. Привычка стоять на своей правде, человеческой и художественной , в годы, когда Союз был отнюдь не столь лоялен, как сейчас, выковала из него личность несгибаемую и во многом экзотическую, неудобную. Зато сейчас Николаю Александровичу почет и признание, приятные речи, в России ведь надо жить долго.
Его живопись (люди называют ее романтическим символизмом, а серьезный искусствоведческий разбор, говорят, еще впереди) не спутать ни с какой другой, даже если вы не особенный знаток. Удлиненные пропорции стилизованной телесности, парящих над землею больших птиц и лошадей, изредка коров и куриц, преобладающий синий цвет (вечности?) в работах последних лет, а главное – упорное нежелание копировать жизнь и природу и создание собственной картины мира, патриархально-крестьянского в своей основе и потому исторически обреченного. Все его искусство родом из детства, в котором Жолобов из деревни Желобята Оричевского района видит исток и материал. Не случайно любимый поэт — Николай Рубцов. «И высокий полет этих гордых прославленных птиц». («Журавли»)
Вот что он сказал по поводу юбилейной выставки, в которую вошли работы разных лет (и даже самая ранняя, датированная 1969 годом!), однако по ней трудно составить общую картину творческого развития — собрать более представительную экспозицию не озаботились, если это в принципе возможно. «Считаю, что это средняя выставка. В нее многое не вошло, так как уехало в разные города, находится в частных коллекциях. Но здесь есть примерно пять приличных работ (в их числе «Ностальгия» — что на фото, и знаменитая «Звездная люстра», которая закуплена музеем – МЛ). Эти картины собраны мною не для того, чтобы еще раз себя показать, а чтобы проверить сделанное на зрителях. Потому что они и есть художники, а не мы». В завершение короткого выступления Жолобов пообещал стараться и впредь участвовать в выставках, хотя это «ужасно тяжело».
Здесь ключевые слова: вы и есть художники. Это не пустое кокетство мастера, просто живопись Жолобова остро нуждается именно в таких зрителях, взволнованно-включенных, которые видят порой больше и дальше самого автора. А при беглом незаинтересованном взгляде она ничего им не скажет, не вызовет отклика. На открытии, слава богу, они были. Коллеги по цеху, кстати, не смогли или не захотели пролить свет истины, как обычно, отделавшись дежурно-вежливыми речами и подношениями. Зато две прекрасные дамы — Наталья Окунь (преподаватель худучилища) и Наталья Русинова (сказительница) показали класс , как следует воспринимать и понимать искусство , открыли нам глаза на некоторые потайные характеристики живописи Жолобова.
Так, первая, воспев русский пейзаж как жанр, репрезентативный для всякого художника, нашла у Жолобова наряду с тонкостью интонации и его фирменной ностальгией – иронию! Важнейшая составляющая, снимающая подозрение в слезливости и сентиментализме. А Наталья Русинова как истинный друг и внимательный зритель увидела метафизическую глубину, знак вечности в том , что почти всегда в его картинах мирно уживаются одновременно 3 или 4 времени года. Очень может быть, художник и сам об этом не догадывался, оттого и надеется на продуктивный диалог. Но надо признать, подобный зритель – редкость.
Меж тем большой знаток изящных искусств, инженер-энергетик Владимир Губочкин — давний поклонник и покупатель картин Жолобова — в частной беседе поведал нам о том, как изменилась эта живопись за последние годы: «Теперь изображение сведено к формуле бытия. Это уже, по, сути, математика. Ушла перегруженность деталями, персонажами, определенное многословие. Поздний Жолобов пытается говорить о главном. Это и называется — мудрость художника».