Дом ку(льтурной)пюрной ценности

Двухэтажный кирпичный дом, что на перекрестке улиц Володарского и Преображенской, считающийся вятским историческим наследием, стал «Аскеровой вотчиной»

Культурной Построенный в 1814 году, дом Шиляева-Митягина, в котором располагался штаб по строительству собора Александра Невского, до сих пор числящийся в историко-культурном опорном плане как «ценный элемент архитектурной среды в пределах исторического центра города», сегодня превращен в офисный центр.

Несмотря на то, что за два минувших века «…до наших дней здание дошло в удовлетворительном состоянии: сохранилась внутренняя планировка, лишь деревянный пристрой лестничной группы заменили
кирпичным», — россиянин Аскеров Эльдониз Фарахим оглы, равнодушный, видимо, к вятскому наследию и Закону, уничтожил внутри и снаружи дома все признаки «архитектурной исторической ценности». Даже несмотря на заключение прокуратуры о том, что «…работы по реконструкции ведутся незаконно. Материалы проверки переданы в РОВД с припиской: найти виновного и привлечь к уголовной ответственности». А также решение городской администрации, обязавшей Аскерова восстановить все разрушенное.

Правда ответственные за сохранение исторического наследия госслужащие на письмо кировчанки Галины Кузнецовой, сообщившей, что Аскеров в «историческом здании» снес все внутренние перегородки, меняет, а не реставрирует полы и окна, с уверенностью ответили: «…по адресу Преображенская 36 проведены работы по расчистке мусора, на проведение работ подобного рода по «СОХРАНЕНИЮ ОБЪЕКТА КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ» разрешения не требуется».

Как рассказала Кузнецова, 23 мая она пришла на Преображенскую, где до недавнего времени находилась квартира ее сына, отбывающего наказание в исправительной колонии, и «чуть в обморок не упала». Из квартиры исчезли все его личные вещи: мебель, одежда, посуда, кровати — да и самой квартиры под номером 5 уже не существует — проведена перепланировка и открыты офисы.

— Я поинтересовалась, по какому праву они занимают жилые муниципальные комнаты, ведь вынесение обвинительного приговора не является основанием для лишения человека единственного жилья, на что
меня просто вытолкали на улицу. Сказав, что арендуют помещение и отчитываться передо мной не собираются. Я написала заявление в полицию, но Закон о неприкосновенности жилого помещения не сработал — пришел обычный ответ: нет состава преступления. Написала в прокуратуру — жду ответа, — говорит Галина Валентиновна, также сообщившая, что «Аскеров Эльданиз Фарахим оглы ей угрожает: дескать,
будешь еще жаловаться — пострадает вся твоя семья».

Цену дома спроси у смерти («ВН» №49-2016)

В конце 2012 года в двухэтажном доме — по пять квартир на этаже — объявились риэлторы. Говорили с квартиросъемщиками жестко: вставай, поехали смотреть, где будешь жить. Люди удивительно быстро соглашались, грузили небогатый скарб и исчезали (за два года активной риэлторской деятельности, ушли в мир иной или бесследно пропали пять человек). Так что вскоре остались в доме двое — брат и сестра, дети Галины Кузнецовой, 42-летняя Елена Марихина, жившая на втором этаже, и 52-летний Сергей
Дубинин — две его комнаты были на первом. Чего ж мы отсюда поедем, рассуждали они, если предлагают жилье не лучше, а даже хуже нынешнего.

С непокорными пытались вначале «договориться по-хорошему»: Сергея за нежелание съезжать били нещадно какие-то молодые парни, заходившие в гости к запойной сестре. Ночью 27 декабря 2014 года Сергей позвонил матери и сказал, что «Лена похоже умерла»:

— Ночью он услышал грохот и выскочил в коридор, где увидел сестру, лежащую у лестницы. Подумав, что она пьяная в темноте споткнулась и упала, поднял и повел к себе в комнату. Она сказала: «Зачем вам с
мамой этот дом? Все равно убьют»… Потом захрипела, упала и к приезду врачей умерла.

В октябре 2015 Дубинина приговорили к девяти годам «строгого режима» за «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшие по неосторожности смерть потерпевшей». Однако мать осужденного не верит в то, что ее сын мог убить родную сестру: «Сережа добрый и спокойный, верующий человек, делал для церкви свечи, мечтал, чтобы в доме был музей».

Не верит и адвокат Валерий Рылов, утверждающий, что в уголовном деле Дубинина слишком много несостыковок:

— Сергей, и правда, не от мира сего. Он смиренный, смирившийся, на убийцу или человека, забившего сестру до смерти, точно не похож. Про таких говорят: мухи не обидит. Конечно, он подпишет любой протокол,
если оказать давление. (Как рассказала мать со слов сына: «Привели в кабинет, надели наручники, поставили на растяжку, меж ног большая гиря. Оперативник заорал: «Ты убил сестру, пиши явку с повинной, тогда дадут меньше» — Е.О). Но, если читать протокол внимательно, то становится понятно, что «признания» Дубинина мало похожи на правду. Получается, что сидели они с сестрой за столом — по разные
стороны, ссорились. Она женщина крупная, рослая, он — среднего роста, хилый. Ладно, можно представить, что через стол, не вставая со стула, он ударил ее по лицу и пинал по ногам. Но как удалось нанести
смертельные удары по голове и даже затылку — представить сложно.

Но основной упор, доказывая, что преступление Дубинин не совершал, защита делала на заключение эксперта-гистолога, написавшего, что, судя по степени наполнения кровью тканей мозга, кровоизлияние
случилось за два-три часа до смерти. А по версии следствия, Елена умерла через несколько минут после избиения. Хотя в процессе были представлены и иные доказательства, которые, казалось бы, должны
вернуть дело «на дослед».

Галина Валентиновна обратилась в офис «Лукойла», что напротив дома, где жили ее дети, и попросила запись с видеокамеры. На съемке, просмотренной судом, видно, что в 19.38 в подъезд заходят двое
крепких мужчин, имеющих при себе пакеты темного и светлого цвета. А в 20.15. они покидают дом. И, если предположить, что неустановленные следствием мужчины, а у следователя имелась такая же видеозапись, но не приложенная к материалам дела, могли быть причастны к избиению, то время кровоизлияния и наступившая смерть достаточно логично вписывается в экспертное заключение.