Видимо, нам не бывать в этой дивной стране, однако приобщиться к ее загадочной и непостижимой культуре можно и нужно, хотя бы для расширения сознания. Умом эту Фудзияму смыслов нам точно не понять, однако посетить выставку коллекционных кимоно из собрания московского культуролога Александры Барковой определенно стоит (выставочный зал художественного музея).
Мир японских кимоно необычайно сложен и тонко зашифрован, эти иероглифические послания стилей, рисунков и форм перенесены из древней традиционной одежды в современную культуру обитателей Страны Восходящего Солнца и являются ее существенной частью. Одни лишь надписи под каждым из экспонатов внушают почтение к миру японского костюма, а тут еще и экскурсовод добавит красок – расскажет подробности. Хотя базовая модель кимоно достаточно проста и аскетична, для каждого случая жизни в уважающей себя семье предназначена особая форма, и особый пояс – оби.
Наряду с изысками вещественной части японской культуры по ходу выставки и чтения комментариев быстро проникаешься ее символикой, духовными смыслами и строгими табу. Ну, вот например: шелковую одежду не имели права носить простолюдины невзирая на свой как угодно высокий имущественный уровень. Поцелуй есть высшая и самая тайная форма японской любви (а вовсе не коитус), равно как и настоящая квалифицированная гейша вовсе не проститутка – она лишь занимает клиента изящной беседой.
Разнообразие цвета, рисунков и функциональных различий мужских и женских кимоно производит сильное впечатление, однако некоторые экземпляры чересчур, на наш вкус, ярко расписаны и расшиты. В то время как верный признак фундаментальной японской культуры – это благородная сдержанность.
Тут сразу вспоминается прелестный рассказ Людмилы Улицкой о том, как писательница будучи в Токио возжелала купить кимоно. Увы! Самое простое в магазине стоило более тысячи долларов, и она уже готова была отказаться от своей затеи. Как вдруг ее случайно и на бегу занесло на окраинный городской рыночек, где какие-то скромные женщины распаковывали большие сумки с нежнейшим товаром.
Конечно же, это было не что иное как прекрасные, хотя и поношенные кимоно из настоящего шелка-сырца, которые богатые японки отдали в пользу больных детей, а их бедные матери заботливо вычинили и выстирали для продажи.
Помню ощущение полной материальности, когда Улицкая описывает эти божественные ткани (одно кимоно было даже с маленькой дырочкой), просвечивающие водяными знаками и тончайшими цветовыми переходами. Каждое стоило что-то в пределах нескольких долларов, и писательница накупила их больше десятка, привезя в подарок всем своим родным-близким не только одежду, но и что-то большее. Удивительная история. У каждого, таким образом, своя связь с Японией…