Жильцы двухэтажного кирпичного дома на перекрестке улиц Володарского и Преображенской мрут как мухи
Неожиданный мор напал на кировчан вскоре после того, как в 2012 году на здание, что в сотне метров от Театральной площади, числящее-ся в списках культурного наследия, положили глаз риэлторы. За два года их активной деятельности по выселению жильцов, ушли в мир иной или бесследно пропали пять человек.
У двоих не пожелавших переехать из дома, где провели всю жизнь: Сергея Дубинина и Елены Марихиной — оказалась страшная судьба. 42-летнюю Елену упокоили 30 декабря 2014 года, ее старшего брата — 52-летнего Сергея в прошлом октябре приговорили к девяти годам «строгого режима» за «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшие по неосторожности смерть потерпевшей». Однако мать осужденного не верит в то, что ее сын мог убить родную сестру: «Сережа добрый и спокойный, верующий человек, делал для церкви свечи, мечтал, чтобы в доме был музей, ведь здесь когда-то находился штаб по строительству храма во имя Александра Невского.
О чем рассказала мать
— В тот день, 27 декабря 2014 года, сын долго гостил у меня, а когда стемнело — пошел домой, — вспоминает Галина Валентиновна Кузнецова. — Потом перезвонил, сказал, что заходил к Елене — ее квартира на втором этаже. Дочь была в изрядном подпитии, у нее гостила Наташка — подружка из Слободского. Около полуночи Сережа позвонил снова, кричал: «Мама, Лена, похоже, умерла». Я бросилась к ним, но когда добралась, врачи скорой уже констатировали смерть.
Сережа рассказал, что ночью услышал грохот и выскочил в коридор, где увидел сестру, лежащую у лестницы. Он, подумав, что она, пьяная, в темноте споткнулась и упала, поднял и повел к себе в комнату — Лена с трудом передвигала ноги, но шла сама. Посадив ее на стул, сын пошел за тряпкой, чтобы вытереть шедшую у сестры носом кровь. Она сказала: «Зачем вам с мамой этот дом? Все равно убьют… потом захрипела, упала и… все. К приезду врачей ее уже не стало».
Похоронили Елену 30 декабря, а когда сидели за поминальным столом, нагрянула полиция. В отделение доставили мать и сына, развели по разным кабинетам. Галине Валентиновне сообщили, что дочь была избита, причиной смерти стала черепно-мозговая травма, и она теперь потерпевшая. Вновь поехали к «месту преступления», все осмотрели, нашли черный клок волос — не зафиксировали, но забрали одежду сына. Она тогда и не догадывалась, что Сергей уже подозреваемый.
К вечеру Галина Валентиновна начала искать сына: следователь Екатерина Фадеева дала ему трубку: «Меня уже не отпустят», — сказал он матери. Дал признательные показания, подтвердила сотрудница полиции. Позже, когда пустили на свидание, мать узнала, почему сын написал явку с повинной.
— Привели в кабинет, надели наручники, поставили на растяжку, меж ног большая гиря. Оперативник заорал: «Ты убил сестру, ты убил Наташку (Шутова Наталья — подруга покойной, которую через несколько месяцев обнаружили вполне живой в Дивеевском монастыре — Е.О), пиши явку с повинной, тогда дадут меньше. Сережа — он слабенький, очень испугался, что будут бить, хотя не били, и подписал все, что велели. Даже не читал — зрение очень плохое.
Мать по-прежнему не верила, что сын стал преступником, ходила к следователю — Екатерине Максимовне, просила ознакомить ее с материалами дела, писала заявления. Настойчивость привела к тому, что ее исключили из потерпевших. Галина Валентиновна, ставшая по делу никем, поменяла тактику: наняла сыну адвокатов.
Мнение защиты
— Сергей Дубинин и правда немного не от мира сего, — вспоминает дело годичной давности адвокат Валерий Рылов. — Он смиренный, смирившийся, на убийцу или человека, забившего сестру до смерти, точно не похож. Про таких говорят: мухи не обидит. Спрашиваю, зачем написал, что бил? Говорит: так ударил же ее ладошкой по лицу, когда пытался привести в сознание…
Как рассказал Валерий Алексеевич, суд принял в качестве доказательств протокол допроса Дубинина, подписанного им в день задержания, но не признал факт, что явка с повинной и все прочее были подписаны под «психологическим давлением»:
— Хотя, если читать внимательно, — говорит Рылов, — то становится понятно, что первые «признания» Дубинина мало похожи на правду. Получается, что сидели они с сестрой за столом — по разные стороны, ссорились. Она женщина крупная, рослая, он — среднего роста, хилый. Ладно, можно представить, что через стол, не вставая со стула, он бьет ее по лицу и пинает по ногам. Но как удается нанести смертельные удары по голове и даже затылку — представить сложно.
Но основной упор, доказывая, что преступление Дубинин не совершал, защита делала на заключении эксперта-гистолога. Написавшего, что, судя по степени наполнения кровью тканей мозга, кровоизлияние случилось за два-три часа до смерти. А по версии следствия, Елена умерла через несколько минут после избиения…
И тут в процессе случилось то, что, казалось бы, по меньшей мере должно вернуть дело «на дослед»: Галина Валентиновна обратилась в офис «Лукойла» напротив дома, где жили ее дети, и попросила запись с видеокамеры. На съемке, просмотренной судом, видно, что в 19.38 в подъезд заходят двое крепких мужчин, имеющих при себе пакеты темного и светлого цвета. А в 20.15. они же покидают дом. И если предположить, что неустановленные следствием мужчины, а у следователя имелась такая же видеозапись, но не приложенная к материалам дела, могли быть причастны к избиению, то время кровоизлияния и наступившая смерть достаточно логично вписывается в экспертное заключение.
— Я предполагаю, что Марихина была избита мужчинами, оставшимися для суда и следствия «неизвестными», почувствовала себя плохо и, фактически, пошла к брату умирать. Кстати, моего подзащитного за нежелание съезжать с квартиры тоже неоднократно избивали с особой жестокостью. Дубинин утверждает, что били и запинывали его «люди риэлторов», — говорит адвокат осужденного.
Всех убрали — можно жить
Несмотря на то, что дом, построенный еще в 1814 году, в котором располагался штаб по строительству собора Александра Невского, последний раз ремонтировался более полувека назад, несомненно имеет “купюрную ценность” своим центровым положением и историческим статусом.
В конце 2012 года в двухэтажном доме — по пять квартир на этаже – объявились риэлторы, назвавшиеся Дмитрием Опариным и Евгением Дмитриевым. Говорили, по свидетельству очевидцев, со съемщиками муниципального жилья жестко: вставай, поехали смотреть, где будешь жить. Люди удивительно быстро соглашались, грузили небогатый скарб и исчезали. Так что вскоре остались в доме двое — Елена Марихина, жившая на втором этаже, и Сергей Дубинин — две его комнаты были на первом.
— Чего ж мы отсюда поедем, — рассуждали брат с сестрой, — если предлагают жилье не лучше, а даже хуже нынешнего. Зачем мы из старья в старье?
С непокорными пытались вначале “договориться” по-хорошему: Сергея били нещадно какие-то молодые парни, заходившие в гости к запойной сестре. Елене угрожали. Затем перешли к “действенным методам”. Как-то в середине декабря 2013 года, вернувшись домой, Сергей увидел, что на его этаже сняты все двери, перерезаны трубы и поставлены заглушки — так что санузлом теперь не воспользоваться. За неделю до нового года по всему коридору и в кухне сняли полы, оставив жильца не только без воды и тепла, но и без возможности готовить еду.
В домоуправлении разводили руками — нет, это не наша затея. В полиции отмахивались: чего ж здесь незаконного? И нечего здесь размахивать актом, что нет ни воды, ни света — ремонт у вас, а это не состав преступления. В министерстве культуры даже обрадовались: ой, какие вы молодцы, что сообщили о разрушении исторического здания — спасибо вам, что просигналили. Нарушителей найдем и накажем.
Прокуратура ответила строго: работы по реконструкции ведутся незаконно, материалы проверки переданы в РОВД с припиской: найти виновного и привлечь к уголовной ответственности. Администрация города заявила, что обязала все разрушенное восстановить. Но ни одного реального движения — правоохранительного ли, министерско-культурного — ни рядом, ни внутри дома, про который писано: “…до наших дней здание дошло в удовлетворительном состоянии. Сохранилась внутренняя планировка, лишь деревянный пристрой лестничной группы заменили кирпичным. Сегодня дом Шиляева-Митягина внесен в историко-культурный опорный план, как ценный элемент архитектурной среды в пределах исторического центра города”, — не наблюдается.
Здание на Преображенской на 80 процентов, а может быть и больше (не исключено, что вопрос о муниципальной квартире, которую ранее занимала умершая Елена Марихина, решен в риэлторскую пользу — Е.О), принадлежит Инне Аскеровой, которую никто из жильцов в глаза не видел. Но сидящий в колонии Сергей Дубинин, ведь вынесение приговора не является основанием для лишения человека единственного жилья, как заноза для супруга Аскеровой — Эльдониза Фарахим оглы, развившего внутри “кировской архитектурной ценности” бешеную строительную активность.
И если равнодушие россиянина Аскерова к вятской культуре как-то объяснимо, то реакция минкульта озадачивает. Так на письмо Галины Кузнецовой, сообщившей, что Аскеров в “историческом здании” снес все внутренние перегородки, меняет, а не реставрирует полы и окна, “главный по культуре” Андрей Скальный на днях со всей уверенностью заявил: “…по адресу Преображенская 36 проведены работы по расчистке от скопившегося мусора, на проведение подобного рода работ ПО СОХРАНЕНИЮ ОБЪЕКТА КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ разрешения не требуется”.