Сергей Лузянин. Гражданская панихида

В минувший вторник в нововятском спортивном комплексе «Заря» прошла гражданская панихида по бывшему директору Центрального рынка, бывшему депутату Законодательного собрания.

1 декабря ушел Сергей Лузянин. Со дня его смерти, 26-го ноября, прошло пять дней, но пока тело не предали земле, он все еще будто бы
был с нами.

Странное это ощущение. Впервые такое испытала, когда хоронили мою подружку, режиссера с ГТРК. Стояла тогда у могилы и думала: как ты
будешь тут лежать, особенно когда придет ночь… Ведь ты так боишься темноты. С Сергеем было то же чувство. Вечно подвижный, энергичный и
взрывной, даже порой немного слишком — как ты будешь тут лежать? Лежать, лежать, лежать… Странно и совершенно непонятно. И так
внутри все было против, что душа не смирялась и плакала — нет, так не должно быть.

1 декабря. 8 часов утра

Едем по Нововятску. Где эта «Заря»? Прохожие машут рукой — туда, дальше. И вдруг замечаем: на маленькой улочке столпотворение машин —
значит, наверное, там. Транспорта много, машины стоят уже десятки, есть и для порядка. Полицейские мелькают, но неназойливо — проходят
поодиночке то тут, то там.

…А кто это там, в гробу? Сергей? Да ладно… Вот этот худой, изрядно поживший, с совершенно неузнаваемым отстраненным лицом, где нет
никаких эмоций — ни боли, ни скорби, ни просветления, ни прощения… Только килограммы грима. Зачем? Почему он такой розовый, с губами,
сжатыми в нитку? Хотелось потереть холодное лицо и спросить: где ты там, настоящий?

Когда хоронят своих, всегда есть ощущение, что покойный, если не был очень старым человеком, вот-вот откроет глаза и шевельнется в домовине
— от чего всегда в животе комок предчувствия ужаса. Здесь такого не было, да и не могло быть… То, что лежало в гробу, могло быть чем
угодно, кем угодно — только не Лузяниным. От чего становилось еще ужаснее и, почему-то стыдно.

Народу на похоронах было много. Очень. С самого раннего утра к «Заре» потоком пошли машины и люди с высокими кульками. В кульках розы и гвоздики — алые, бордовые, красные — прятались в руках и бумажных пакетах от последнего холода.

Было много людей из правительства, немало из Заксобрания — им от организаторов отдельный респект. Остальные узнавались или угадывались
по траурным одеждам, откровенно заплаканным лицам и спортивным костюмам. Было много женщин — молодых и красивых, вообще, молодых было на удивление много. Стояли в ногах у гроба, смотрели в лицо — и отходили. Иные садились на длинную скамью у стены и плакали. А как не плакать? Что-то в жизни потерялось, ушло — и не вернешь.

Вечная ему память? Расхожие слова… Вечной памяти у людей не бывает. Пусть Господь простит и земля будет пухом.

27 ноября. Раннее утро

Сегодня в редакции маленький выходной — вчера сдали газету и можно немного поспать. Но звонок телефона отгоняет сон. Так рано звонят с
«крутыми новостями». В трубке дрожит голос: умер Лузянин. Не может быть! Да, совершенно точно. Новость в один час разлетелась по городу,
заговорили радийщики, передавая официальную информацию:

— Вечером 26 ноября, по предварительной версии, от сердечного приступа ушел из жизни бывший директор Центрального рынка, экс-депутат
Законодательного собрания Сергей Лузянин. 3 ноября ему исполнилось 55 лет.

Неоднозначный человек: часто конфликтный, а с кем-то резкий до откровенного хамства. Для кого-то добрый и понимающий, умеющий
сострадать и помогать — он не мог не иметь в своем окружении и врагов, и друзей. И каждого из них сообщение о смерти повергло в откровенный
шок. Он жил, и не нам судить как, любил жизнь, строил планы и умирать не собирался. Но так случилось…

И первое, что услышала вслед за словами «Лузянин умер»: «Его убили»… Кто или что? Большинство говорит — система. Имея, конечно же, в виду и
УФСИН, и всех тех, кто превратил обычного мастера Нововятского механического завода Серегу Лузянина, изрядно пьющего и заикающегося
парня, любящего до самозабвения своих дочерей и собак, в лощеного, уверенного, криминализированного властного бизнесмена и политика. Был ли он, как говорил генерал Солодовников, «держателем общака»? Ответ очевиден для многих. В итоге, цепь событий, приведшая Сергея, для
кого-то к логичному, для кого-то к понятному завершению.

Последняя неделя

В прошлое, кажется, воскресенье, Лузянина из «зоны особого режима», ИК-6, где отбывал наказание в ЕПКТ, направили для консультации и
возможного лечения в «больничку» — кирово-чепецкое ЛИУ-12. В четверг выписали и этапом направили в Киров, в СИЗО-1, чтобы следующим
переместить в колонию. Выходя из автозака, Лузянин потерял сознание и умер. Часовые усилия реаниматологов не увенчались успехом.
Констатировали остановку сердца, на которое он никогда не жаловался. «За все время ни одного слова про проблемы с сердцем», — говорит
адвокат Сергей Носков.

Но врачи начали наперебой: Лузянин был серьезно болен… Друзья и знакомые недоумевали: болен? Чем? Был здоров, как бык:

— Отыграем матч, все едва расползаемся — так набегались, а он еще влегкую два-три часа гоняет. Это насквозь больной человек?

По словам медиков, у Лузянина была запущенная застарелая гипертония и он часто лежал в одной из больниц, поправляя здоровье.

— Это не совсем истина. Все знают, что по молодости Сергей серьезно зашибал. Потом прекратил на долгие годы. Не пил, не курил. Последние
несколько лет случались срывы, и очень тяжелое состояние, из которого выходил в больнице. Ну и говорили для всех, что гипертония…

Пожалуй, такого скандала в Кирове, что назревал в среде обывателей в последние дни нынешнего ноября, в силовых структурах не припомнят с
2007 года. С тех пор, когда под подозрение в убийстве своей подчиненной — 21-летнего лейтенанта милиции Кати Кобелевой попал бывший начальник Ленинского РОВД — полковник Виктор Пентегов. Это было тогда, сегодня все говорили про УФСИН — структуре, где последние почти три года своей жизни провел Лузянин. В последний день его выписали из «больнички». Здоровым. А он взял и умер…

Посмертный диагноз

В тот же день Интернет запестрел сообщениями — одно круче и страшнее другого: «…посадили по беспределу, и убили также». Сообщали, что не
просто так возили Лузянина по городу полтора часа. Подозревали, что могли отравить выхлопными газами. Тихо передавали, что «разбита бровь», и задавали резонные вопросы: кто скажет, когда вызвали скорую? И когда она приехала? Были даже такие, что твердо уверяли: скорая пришла через 40 минут. Пока мы этого не знаем, но уточним. Проверкой все еще занимается Следственный комитет, а там тоже люди.

Официальный посмертный диагноз сообщили тоже не всем: трансмуральный инфаркт миокарда с острой левожелудочковой недостаточностью на фоне атеросклероза сосудов сердца. Врачи, расшифровывая непонятные для обывателя слова, были осторожны: «Обширный инфаркт, но спасти можно. А когда скорая пришла»?

Поясняли, что такое может случиться с каждым возрастным пациентом: сердчишко поизношено — столько стрессов, сосуды тоже. Мог ведь умереть,
и скорее всего, случилось, опять же от стресса. Бывает, выиграл человек миллион — и прихватило от счастья. А бывает от горя, от боли… От
физической? Бывает и от физической. А то, что лицо разбито, так вышел из машины и упал…

Проверяли, как могли

В понедельник, 30 ноября, проверкой фактов и возможных причин смерти Сергея Лузянина занялся ОНК. В рамках, конечно, дозволенного,
допустимого.

— Никаких препятствий в УФСИН не чинили. Все, что могли предъявить, предъявили. Получилось, что грешили на автозак зря. Шел своим этапом, собирая заключенных согласно графику. Лузянина посадили в машину после ужина в ЛИУ-12, был здоров, жалобы отсутствовали. Повезли в Киров. Также рассказали, что имеется у них кардиограмма, которую делали не в ноябре, так как требовался лишь осмотр специалиста по его болезни колена, а ранее, когда проходил медосмотр. Кардиограмма нормальная. В автозаке Лузянин был не один — этапировали и других заключенных, так что версия про выхлопные газы не пройдет, — говорит Сергей Бронников, член ОНК и председатель Правления КР правозащитной организации «Защита и поддержка».

Как рассказал Бронников, видел Лузянина незадолго до смерти. Был бодр и крепок, единственное, что было непривычным, опирался на тросточку. Жалоб на здоровье не было. Один из трех десятков заключенных сказал, что не хватает воды. Вскоре УФСИН ответил, что нарушение устранено.

К сожалению, правозащитники на общественных началах тоже не могут получить ответы на все вопросы, которых становится все больше: что
рассказывают заключенные, ехавшие с ним в одном автозаке?. Когда начался приступ? Можно ли вызвать скорую в момент этапирования? И
какую помощь оказывали Лузянину в СИЗО-1? Можно ли посмотреть видеозапись прибытия автозака в СИЗО-1, и как развивались события.

Сегодня журналисты спорят: проведет ли Следственный комитет по завершению проверки общую пресс-конференцию для кировских СМИ или
будет извещать прессу в одностороннем порядке?

Зек, неудобный для УФСИН 

Сергей Лузянин, отбывающий наказание в омутнинскай ИК-17, получает оплачиваемый больничный лист.

Как он доставал УФСИН! До исступления, до зубовного скрежета. Чего только стоит узаконенное решение о получении заключенными оплаченных больничных листов… Не просто же так пишут в Сети: «…сидел бы спокойно, давно бы был дома».

О реальной и законной возможности обеспечения работающих заключенных больничными листами абсолютное большинство бывших и нынешних сидельцев узнало впервые с недоверием и огромным удивлением. Десятки лет в советских и российских исправительных учреждениях «захворавший контингент» получал от медиков, в лучшем случае, справку о временной нетрудоспособности. Разрушил систему отношения к заболевшим заключенным экс-директор Центрального рынка, несогласный с выдаваемыми в Учреждении справками. И обратившийся в прокуратуру с жалобой, содержащей в том числе требование выдачи оплачиваемого больничного листа. Прокуратура, изучив жалобу Лузянина, вынуждена была признать законность его требований.

Неугомонный

Заключенного Лузянина называют в ИК-17 «неугомонным», «неудобным» и «недовольным зеком». «Сидел бы себе тихонько, как Шулаев, — говорят
знакомые Сергея Евгеньевича, — давно бы был на свободе. А ему все неймется». Проведя в заключении, в том числе и в СИЗО, около полутора
лет, Лузянин направил в различные инстанции «два тома жалоб и претензий». Как говорят его адвокаты, счет идет на сотни. Историю с
оплачиваемым больничным юристы считают делом весьма интересным и перспективным, финал которого их также весьма удивил.

— Лузянин давно страдает хроническим заболеванием опорно-двигательного аппарата, так называемая «болезнь футболистов». Находясь на свободе, он регулярно получал профилактическое лечение, отсутствие которого незамедлительно сказалось в местах лишения свобод. Но лечение,
оказанное медиками учреждения и врачами местной ЦРБ, не улучшило, а даже ухудшило его состояние. Работая в кочегарке, Лузянин получал
большие нагрузки на ноги, что вынуждало эскулапов давать ему «освобождение от работы».

Как пояснили адвокаты, у человека, находящегося в заключении, много времени на раздумья, что в случае с Лузяниным, имеющим юридическое
образование, вылилось в весьма необычные формы. Так, работая кочегаром по найму, официальному или неофициальному договору, заключенному с УФСИН или непосредственно с Учреждением, он получает зарплату, часть которой, согласно Законодательству, перечисляется в Фонд обязательного медицинского страхования. То есть, сообразно закону, как все граждане России имеет право в случае болезни получать оплачиваемый больничный лист.

Поэтому прокуратура, отреагировав на жалобу Лузянина, нашла нарушение действующего Законодательства и внесла представление в ИК с
требованием их устранения. Благодаря этому, как стало известно газете из собственного источника, Лузянин, находящийся на лечении в «больничке», получил оплачиваемый больничный лист.

От частного к борьбе с Системой

Напомним, что будучи депутатом Законодательного собрания, Сергей Лузянин возглавлял комитет по защите прав бывших заключенных. Поэтому его желание и тяга встать на защиту прав нынешних сидельцев не вызвало у ближнего круга особого удивления.

— Можно сказать, что к идее защиты прав заключенных Лузянин пришел постепенно, поэтапно, вначале борясь со своими проблемами, а затем
помогая другим заключенным. Скорее всего, именно на этом промежутке у него возникло понимание, что следует обобщить существующие проблемы и решать их не в «персональном ключе», а для всех. Понимает ли он, что встал на борьбу не с ИК-17, а всей Системой исполнения наказаний? Несомненно, понимает. Как и возможные дальнейшие последствия, но для тех, кто знает его упертый характер и энергичность, это не удивительно.

По мнению кировских юристов и правозащитников, «такая деятельность Лузянина» «крайне интересна», так как «вскрыть внутренние общесистемные проблемы», находясь вне стен исправительного учреждения, задача для находящегося на свободе практически непосильная.

— Да, заключенные постоянно жалуются на тюремное беззаконие и произвол, но приедешь в «зону», все жалобщики либо вообще отказываются говорить, либо бубнят: все хорошо, сам во всем виноват. А отчего синяк во всю голову? Так запнулся и упал. Вот и поборись за их права. А тут прямо взрыв изнутри самой Системы — это новая практика, которая может принести большую пользу, — делятся мнением правозащитники.

Дмитрий Русских, депутат Законодательного собрания области:

— У нас были непростые отношения — это все знают. Может, ему кто-то помог. Не хочу это рассматривать. Так как в глубине души уверен,
что Сергей сам себя загнал в такую ситуацию.

Михаил Соломенников, главный врач городской больницы №9:

— Смерть любого человека в расцвете сил — это трагедия. Конечно, никто этого не ждал. Был Сергей очень самолюбив, но совершенно неординарная
личность, умел отстаивать свою точку зрения. Был очень увлеченным человеком, трудоголиком и жизнелюбом. Возможно, что причиной столь
ранней смерти стала хроническая стрессовая ситуация. Пусть земля ему будет пухом.