Отдайте Трифона Вятского!

Доктор искусствоведения Наталья Кривошеина рассказывает о находках и поисковых приоритетах вятских «древнеруссников». А также обращается с просьбой

Наталья Викторовна — одна из немногочисленных и авторитетных узких специалистов уникальной квалификации по русской церковной живописи. В нашей стране таких наберется не более двух десятков. Периодически она, вместе с своими учениками из студенческого объединения Вят ГУ по изучению русской церковной живописи, делает сообщения о своих успехах и достижениях.

На этот раз, в библиотеке Герцена, главным поводом для встречи с читателями стало ее убедительное обращение к согражданам: давайте всем миром поищем, поспрашиваем у старожилов, нет ли где-нибудь у кого-нибудь в хозяйстве черной закопченной доски с неявным присутствием мужского иконописного лика. Которая на самом-то деле не что иное как раритетнейшая, много лет искомая Кривошеиной житийная икона Трифона вятского с 20-ю клеймами. По твердому убеждению Натальи Викторовны, потратившей на изучение иконографии Трифона Вятского более 20 лет и защитившей по нему две диссертации, самая важная икона Трифонова монастыря, которая до революции и гонений на церковь висела за ракой нашего главного местночтимого святого, не утрачена, а физически существует. Скорее всего, считает она, где-то неподалеку, и ее владелец быть может даже не догадывается, хранителем какой святыни он является (слой олифы, покрывающий икону, сильно почернел и скрыл живопись до почти полной неразличимости).

Почти, но не окончательно. В середине девяностых годов фотографию иконы видели в архиве, который как раз располагался при советах в помещении монастыря. Сама икона , возможно, тоже была там, ибо даже богоборческая власть вряд ли (по мнению Кровошеиной) покусилась бы на искусство. Однако в 1989 году архив, после передачи зданий монастыря церкви, переехал, и в процессе переезда (равноценном как известно пожару или иному стихийному бедствию) икона могла быть потеряна. Но не дематериализовалась же она, в самом деле, рассуждает ученая, ибо верит в это: «Она где-то здесь, мой внутренний голос подсказывает».

При том что предмет научного интереса Кривошеиной — храмовые настенные росписи вятской епархии, а вовсе не иконы (и кстати, обсуждать в публичном пространстве вопросы нахождения икон в старых церквях, по негласному соглашению «древнеруссников», категорически не принято: воруют). Однако к теме житийной иконы Трифона Вятского с 20-ю клеймами она подошла еще в ходе расшифровки и описания фресок монастыря, когда в начале 90-х началась его реставрация и восстановление настенной живописи. Никто тогда не владел информацией — что там изображено и как связано, — поэтому Кривошеиной путем сложного поиска предстояло выяснить, что расписывала внутренние стены в 18 веке бригада художников-палешан (т. е. из с.Палех) под руководством 15-летнего иконописца Павла Парилова по мотивам жизнеописания Трифона Вятского. Так вот, по ее гипотезе, исходником для всех сюжетов росписи была та самая икона с 20-ю клеймами, которую она уже много лет и пока безуспешно ищет на территории нашего города.

Что касается пионерских разысканий Натальи Кривошеиной в области церковной живописи вятского края, то это, по ее словам, потому, что прежде никому из крупных специалистов это было не интересно. Считалось, что в вятских церквях представлена нивелированная академическая живопись в основном 18 и 19 века, в то время как традиционно ценимы более ранние периоды иконописи. И да, «Андрей Рублев или его ученики здесь действительно не работали». Однако для общей картины храмового искусства это тоже важно. Особенно — как иллюстрированное приложение в Своду памятников вятского края, который выпускается архитектурно-реставрационной мастерской Евгения Скопина; в настоящий момент уже шестой выпуск его (Вятско-Полянский район) готовится увидеть свет.