Как шельмовали статистиков в 1936 году

Интересные документы мне попали в руки в архиве на прошлой неделе.

Из протокола заседания бюро Кировского крайкома ВКП(б) от 14 апреля 1936 года:
«Бюро Крайкома считает клеветническими утверждения докладной записки Кировского управления народно-хозяйственного учета (далее – КУНХУ), что «сокращение рождаемости есть результат в первую голову изменения социально-культурных условий на селе», что «элементы санитарии в колхозном строительстве еще отсутствуют».
КУНХУ по указке Танаевского (1) воспроизводит клевету о том, что в крае из года в год идет сокращение рождаемости.
Таким образом, КУНХУ встало на путь прямой антисоветской клеветы на наш советский строй.
Оказывается Октябрьская революция (если говорить о всем послереволюционном периоде) и коллективизация на селе (если брать последние годы) привели нас, как утверждает КУНХУ, к сокращению рождаемости, а стало быть к катастрофическому падению прироста населения.
По утверждениям КУНХУ оказывается, что в колхозном строительстве отсутствуют даже элементы санитарии.
Начальник КУНХУ тов. Коняхин не проявил необходимой бдительности, не проверил лично сам даваемые на бюро Крайкома материалы, доверившись своим «экономистам».
В заключении надо указать, что в крае действительно неблагополучно с целым рядом показателей, связанных в основном с крупными недостатками работы здравоохранения. В частности, неблагополучно у нас в крае с детской смертностью, наличием эпидемических заболеваний, правда, резко сократившихся в послереволюционные роды. Неблагополучно еще в крае с бытовыми заболеваниями (трахома, сифилис), которые достались нам в наследие от царского строя».
(ГАСПИКО, ф. П-1290, оп.115, д.1, л.81, 292-294).
В этом же деле находится докладная записка КУНХУ «О естественном движении населения в крае» от 11 апреля 1936 года. В этой записке приведен блестящий и богатый аналитический, статистический и картографический материал. В составление ее и вложил немало труда профессор Кировского педагогического института В.А. Танаевский.
(ГАСПИКО, ф. П-1290, оп.115, д.1, л.81, 295-308).
Действительно, намерения после Октябрьской революции 1917 года были благородные, что подтверждается следующим документом.
Из инструктивного письма заведующего Вятским губернским отделом народного образования Л. Крассова «Всем школьным врачам» от 7 октября 1918 года:
«Ведению внешкольного санитарного надзора подлежат следующие вопросы:
1. Состояние школьных зданий в отношении количества воздуха, света, чистоты помещений, отопления, удаления отбросов и тому подобного.
2. Оценка с санитарной точки зрения учебных пособий и школьной мебели, картин учебников, карт, досок и тому подобного.
3. Оценка и надзор за способами преподавания. Посадка учащихся, правильные навыки при письме (способ держания ручки и тому подобное), при чтении (правильное дыхание, паузы и тому подобное). Распределение уроков по дням и часам, распределение перемен и продолжительности их. Количество часов, посвященных умственному и физическому развитию (гимнастика, спорт и тому подобное).
4. Периодические осмотры учащихся (весной и осенью) с целью установления так называемых стендеров и уклонений от них.
5. Осмотры в отношении общего физического развития. Питание. Вид. Объем груди. Рост. Слух. Зрение. Глотка. Позвоночник. Зубы. Состояние сердечно-сосудистой системы. Состояние черепа. Следы перенесенных повреждений.
6. Изучение отсталых в умственном и физическом отношении детей в целях или исправления, или изоляции в специальных учреждениях.
7. Лечение больных детей путем оказания им бесплатной медицинской помощи амбулаторно и на дому с бесплатной выдачей лекарств.
8. Организация детских больниц для учащихся.
9. Санитарный надзор за предупреждением острозаразных болезней в школе, изоляция больных, дезинфекция помещений.
10. Надзор за чистотой тела учащихся (бани) и их одежды (прачечные).
11. Питание учащихся (организация бесплатных завтраков в школе).
12. Изучение домашних условий учащихся в отношении вреда для здоровья.
13. Половой вопрос.
14. Влечение к возбуждающим средствам: табаку и алкоголю.
15. Популяризация гигиенических сведений среди учащихся и родителей. Организация периодических бесед.
16. Школьные болезни. Аутоинтоксикация. Туберкулез. Близорукость. Искривление позвоночника. Их устранение.
17. Организация загородных колоний для слабых детей.
18. Организация загородных летних трудовых колоний для учащихся, требующих укрепления сил.
19. Организация загородных школ для отсталых детей.
(ГАКО, ф. Р-1137, оп.1, д.113, л.24).
Но на деле развитие событий пошло совсем не так.
В подтверждение правильности выводов докладной записки КУНХУ приведу следующий документ 1932 года.
Из секретного сообщения ПП ОГПУ Горьковского края за 1932 год о состоянии школ спецпоселков Нагорского района:
«Обеспеченность школ учебниками и наглядными пособиями явно неудовлетворительная. Совершенно отсутствуют учебники для 4-й и 5-й групп. В группах 1, 2, 3 приходится один учебник на 7-10 учащихся.
Бумагой школьники не обеспечены, карандашей нет, чернильниц тоже нет. Дети до сих пор вынуждены ходить в школу с чернильницей на веревке. Нередко можно встретить, когда ученики пишут на газете.
Учебными и наглядными пособиями школы тоже не обеспечены. Не обеспечены они и элементарным физкультурным оборудованием.
Можно свидетельствовать детскую политическую настроенность поведением детей в классе. Например, при входе учителей в класс, дети в один голос кричали: «Давай хлеба!».
Вне школы появлялись антисоветские песни:

«Горит свеча дрожащим светом.
В бараке все спокойно спят.
Одна лишь мать с своим малюткой
О прошлой жизни мечтают.
Везде лишенцев презирают,
Нигде им ходу не дают
Им целы тюрьмы наполняют –
Под суд лишенцев отдают.
Пройдет зима настанет лето,
В полях цветочки расцветут,
А нас безвинных малолеток
В дремучий лес всех увезут».

Песня лишенца

«Замучен тяжелой неволей
Я в Кайских дремучих лесах.
За что я мальчишка страдаю
Невинно в прекрасных летах.
Сюда, как лишенец, был сослан я в 931 году
За то, что работали дружно
В селе и родимом краю.
Как трудно мне было расстаться
С селом и хозяйством своим
Теперь здесь грущу, вспоминаю,
О прошлом веселье своем».

Кроме этого, была развита национальная вражда, вылившаяся в избиение русскими детьми мальчика удмурта.
Дети противостоят своим криком и шумом учителю, объясняющему выгодность коллективизации.
Постельными принадлежностями дети обеспечены плохо. Белье на детях грязное (ссылаются на отсутствие мануфактуры). Игрушек нет, политехнического инструментария нет. Пища для детей готовится грубая.
Руководители детских площадок спецпереселенцев не имеют соответствующих знаний, что значительно затрудняет правильную постановку дела.
До приезда комиссии местные организации никакого участия в создании условий для воспитания детей не принимали.
Беззаботность Нагорского РОНО и дошкольного сектора КРАЙОНО в деле воспитания детей спецпереселенцев считаем явно ненормальной».
(ГАКО, ф. Р-2333, оп.1, д.1, л.1, 3, 4).
Мало что изменилось и в последующие годы.
Из письма заведующего Нагорского РОНО в адрес Кировского ОБЛОНО от 8 февраля 1941 года №15с.
«Комендант спецпоселка №2 Вольхин обратился в РОНО с просьбой зачислить 7 человек детей на патронат в связи с тем, что дети не имеют отцов (арестованы органами НКВД). Матери не в состоянии обеспечить детей питанием и одеждой.
По распоряжению ОБЛОНО мы не можем увеличить число патронируемых по району свыше 30 человек, тогда так на 28 января 1941 года у нас уже имеется на патронате 33 человека. Средств нет.
Просим дать соответствующее распоряжение об увеличении ассигнований до 40 человек, иначе РОНО будет вынуждено отказать в просьбе»
(ГАКО, ф. Р-2342, оп.2, д.41, л.11).
Из циркулярного письма Кировского ОБЛОНО от 19 марта 1941 года №35с.
«В последнее время в ряде школ области установлены факты морального разложения отдельных учащихся и даже целых групп.
В Слободской НСШ №5 группа учащихся имела половые связи в возрасте 10-11 лет, причем эти факты, в отдельных случаях, переросли в детскую проституцию. В этой же школе в 7 классе распространялись похабные порнографические записки и частушки.
В Котельнической школе №1 имели место факты групповых пьянок учащихся. Имеют место случаи, когда отдельные учителя подают отрицательный пример своим поведением, допуская случаи пьянок, безобразного поведения в быту, участия в пьянках вместе с учащимися.
(ГАКО, ф. Р-2342, оп.2, д.41, л.21).
Из инструктивного письма Кировского ОБЛОНО от 31 марта 1941 года.
«Произведенным обследованием ряда школ санинспекцией ОБЛЗДРАВА и школьными инспекторами ОБЛОНО установлено крайне неудовлетворительное санитарно-гигиеническое состояние многих школ области и, главным образом, школ сельской местности.
В результате антисанитарного состояния школ и отсутствия со стороны учителей этих школ систематической работы среди учащихся по привитию им гигиенических навыков, имеются случаи массовой завшивленности учащихся».
(ГАКО, ф. Р-2342, оп.2, д.41, л.29).
Из письма Управления народно-хозяйственного учета от 9 декабря 1940 года:
«В сельской местности Кировской области смертность в III квартале 1940 года, по сравнению с III кварталом 1939 года, увеличилась на 41,9%. Особенно резко увеличилась смертность детей до 1 года (по городу Кирову она увеличилась на 45,4%, по сельской местности – на 50,8%).
Основные причины смертности: токсическая диспепсия, туберкулез органов дыхания, гастроэнтероколит, гемоколит, корь, дизентерия, врожденная слабость».
(ГАСПИКО, ф. П-1290, оп.115, д.6, л.9).
В 1946-1947 годах, в СССР умерло от голода до 2 миллионов человек.
Nicholas Ganson, The Soviet Famine of 1946-47 in Global and Historical Perspective (New York: Palgrave Macmillan, 2009).
Отмечу, что действительно, до революции положение с медициной в Российской Империи было крайне неудовлетворительное.
Вот что, например, писал журнал «Жизнь для всех» в 1911 году:
«В России в голодный 1891 год умерло от голода 656.000 человек.
Одновременно с этим, от одного туберкулеза у нас умирает около 500.000 человек ежегодно.
Холера в России за XIX столетие унесла в могилу более 2.000.000 человек, а за 1910 год – около 100.000 человек.
При этом больница или приемный покой приходится у нас в среднем на 21.000 жителей и на 2.694 квадратных версты.
Всего же больниц насчитывалось в России в 1906 году – 7.105.
При этом казенных винных лавок в России насчитывается – 120.000.
Успешная борьба с эпидемиями возможна лишь при условии поднятия материального благосостояния и культурного уровня населения, при условии уничтожения той резкой грани, которая отделяет бедного от богатого».
«Жизнь для всех», 1911, №7, с.934.
Причиной этого была крайняя бедность большинства сельского населения России.
«Наш крестьянин является столько же землевладельцем, сколько и рабочим. От земледелия он кормится, денежные же расходы своего хозяйства покрывает главным образом из сумм, добываемых посредством заработков.
Авторы капитального исследования о влиянии урожаев и хлебных цен на народное хозяйство вычислили, что 70,7% всего крестьянского населения России не обеспечены даже продовольствием, 20,4% обеспечены продовольствием и отчасти кормовыми средствами и только 8,9% имеют избытки хлеба на продажу.
Эти 8,9% крестьянского населения и составляют земледельческий рынок для промышленности России».
Воскресенский А.Е. Общинное землевладение и крестьянское малоземелье. СПБ: Издание товарищества «Литература и наука», 1903, с.67-68.
Однако, нельзя не отметить, что были и хорошие примеры заботы о жизни и медицинском обслуживании населения, например, в имениях удельного ведомства и в поселениях горного ведомства России:
«Главной задачей было принятие необходимых мер к прекращению повальных болезней и потому при первом известии о появлении эпидемий и эпиозотий, медики или ветеринары, по принадлежности, должны были тотчас выезжать на место, вести там лечение и вместе с тем руководить действиями низшего медицинского персонала. Затем на медиках лежало заведование удельными больницами, а во время объездов они контролировали действия удельных фельдшеров и лечение ими крестьян по домам. Причем там, где лечение домашнее было неудобным, а удельной больницы вблизи не было, медики должны были делать распоряжение о помещении больных, на удельный счет, в ближайшую больницу гражданского ведомства.
С 1838 года к обязанностям удельных врачей и ветеринаров прибавилась новая – подготовка для удельных имений низшего медицинского персонала. Первый толчок к образованию такого персонала дала холера. В 1831 году, например, в вятском имении 19 человек из наиболее способных оспопрививателей отданы были для обучения фельдшерскому искусству к доктору казенного Воткинского завода Тучемскому, заявившему желание безвозмездно обучать их. В 1832 году 10 человек из них, после проведенного в Петербурге испытания, были признаны достаточно подготовленными и размещены фельдшерами в вятском имении.
Циркуляром от 31 августа 1838 года Департамент уделов постановил, что в каждом имении должно быть выбрано и отдано в обучение медику при конторе по три крестьянских мальчика, причем обучение должно продолжаться от двух до четырех лет, смотря по способностям и успехам. Выбор таких учеников предоставлено было делать управляющим конторами. Мальчики выбирались 16-18 лет, грамотные.
Медики должны были обучать мальчиков: «Собирать, хранить и употреблять лекарственные растения. Распознавать болезни, составлять и употреблять лекарства, лечить ушибы переломы и вывихи костей, порубки, ознобы, обморожения, укушения бешеных собак, ужаления змей. Пользовать простыми средствами лихорадки, ломоты, водяную болезнь, кашель, понос, некоторые глазные боли, чесотки, лишаи, разные раны. Давать помощь угоревшим, утопшим, громом пораженным, замерзшим, отравленным. Подавившимся, умирающим от кровотечения, опившимся и прочим».
Они, кроме того, помогали доктору и фельдшеру. По окончании учения они подвергались испытанию в местной врачебной управе и, получив свидетельство на звание фельдшера, размещались по удельным селениям, причем, большей частью, возвращались в свои семьи.
Удельные фельдшера снабжались, за свет уделов, необходимым инструментом, книгами и пособиями. Они были обязаны лечить крестьян бесплатно, доносить врачу о появлении повальных или каких-либо особенных болезней и принимать первые меры к прекращению эпидемий. Параллельно с подготовкой фельдшеров, шла подготовка персонала сельских ветеринаров.
С 1843 года было положено иметь аптеку при каждой удельной конторе, причем там, где была больница, контора присоединялась к ней. Заведовал такой аптекой, под надзором врача, один из фельдшеров, специально для этого назначенный. Он был обязан отпускать бесплатно, по предписаниям врача, лекарства удельным крестьянам.
Лечение в удельных больницах производилось бесплатно. Принимались туда только удельные крестьяне, как той губернии, где больница была открыта, так и временно проживавшие из других губерний, а также проживавшие в удельных селениях отставные нижние чины. В каждой больнице существовали отделения мужские и женские и особая аптека. Заведовали больницами состоящие при конторах медики, подчиненные управляющим конторами.
В слободе Кукарка Яранского уезда Вятской губернии больница на 24 койки была открыта в 1841 году. На больницу было выделено 8404 рубля (постройка и обзаведение) Ежегодное содержание – 995 рублей. В 1841 году была открыта больница на 24 койки в городе Сарапуле. Она была размещена в одном из существовавших удельных строений. Единовременные затраты на реконструкцию и обзаведение – 1500 рублей. Ежегодное содержание – 1500 рублей».
История уделов за столетие их существования. 1797-1897. Том второй. СПБ, 1901.
Отмечу еще, что, по некоторым данным, голод 1946-1947 годов унес жизни до двух миллионов человек населения СССР.
Считаю, что опубликование докладной записки КУНХУ «О естественном движении населения в крае» от 11 апреля 1936 года внесет в мировой научный оборот интереснейший документ эпохи, который, безусловно, будет полезен будущим исследователям.

Примечание:
(1) Танаевский Валентин Алексеевич, родился 5 (18) августа 1886 года в селе Сырьяны Слободского уезда Вятской губернии. В 1906 году окончил Вятскую мужскую гимназию.
В 1910 году окончил юридический факультет Казанского университета.
С 1910 года занимался юридической практикой в судебных учреждениях по гражданским делам, состоя на государственной службе.
С 1911 года – секретарь Вятского окружного суда.
С 1914 года – секретарь Казанской судебной палаты по гражданским делам.
С 1916 года – член Симбирского окружного суда.
В 1916-1917 годах работал по цивилистике у казанского профессора А.А. Симолина., а с 1917 года в Киевском университете у профессора В.И. Синайского.
С 1916 года – стипендиат Киевского университета по кафедре гражданского права.
С 1919 года – ассистент Киевского коммерческого института, где преподавал фабрично-заводское законодательство. Одновременно преподавал на Киевских высших женских курсах общую теорию права и историю русского гражданского права.
С осени 1920 года – преподаватель Вятского педагогического института по правоведению и политэкономии.
С 16 января 1924 года член Вятской губернской плановой комиссии (губплана) с окладом 100 золотых рублей в месяц.
С 16 мая 1924 года – председатель коммунальной секции губплана.
На 2 января 1926 года был членом Уральского местного комитета по регулированию перевозок.
Имел печатные работы.
1. Кустарное производство. 1910.
2. Принцип состязательности в гражданском процессе. 1915.
3. Ряд статей в «Журнале Министерства юстиции». 1916-1918.
4. Реституция в гражданском праве. 1919.
(ГАКО, ф. Р-1152, оп.1, д.85, л.163в-163г; д.86, л.223-224; ф. Р887, оп.1, д.1575, л.47, 81, д.1580, л.1).
В 1920-1937 годах Валентин Алексеевич Танаевский работал в Вятском пединституте заведующим кафедрой экономической географии, деканом факультета.
В 1937 году, перед партийным собранием в Кировском пединституте, где Валентина Алексеевича и доцента Павла Георгиевича Стрелкова должны были исключить из партии, опасаясь репрессий, срочно уехал, как и Стрелков из Кирова.
В 1940-х годах Танаевский работал в Сталинабадском пединституте (Таджикистан).
Позднее работал заведующим кафедрой экономической географии Пермского университета. Умер Валентин Алексеевич 17 января 1969 года.
Сегодня кафедра экономической географии Пермского университета носит имя профессора Валентина Алексеевича Танаевского.
А вот краткая биография Павла Георгиевича Стрелкова, любезно присланная мне библиографами библиотеки Пермского университета:
«Стрелков Павел Георгиевич, родился в Петербурге в 1893 году. Его отец – гдовский мещанин из крестьян Архангельской губернии. В 1911 году окончил 6-ю Петербургскую гимназию, получив премию имени К.П. Петрова за успехи по русскому языку и словесности. Весной 1917 года окончил Петербургский университет по первому разряду и по предложению академика А.А. Шахматова был оставлен Советом университета при кафедре русского языка для приготовления к профессорскому званию. Отметим, что в студенческие годы, по совету академика Шахматова, Стрелков написал исследовательскую работу «О языке семи завещаний Московских великих князей XIV века», которая была рекомендована к опубликованию, но по скромности автора публикация была отложена. Статья вышла в 1927 году в «Сборнике общества исторических, философских и социальных наук при Пермском университете», но не устарела до сих пор. На эту работу постоянно ссылался академик С.П. Обнорский при чтении лекций по истории русского языка в Ленинградском университете.
По условиям времени и причинам личного характера был вынужден выехать из Петрограда. С осени 1917 года начал работать преподавателем русского языка и словесности в Череповецком реальном училище, продолжая научную работу, начатую по предложению академика Шахматова, – подготовку к изданию духовных и договорных грамот московских великих и удельных князей и описание их языка. В 1919-1920 годах работал, по мобилизации, в губернском продовольственном комитете, не теряя связи со школой, где работал в вечерние часы. В 1920 году был уволен из губернского продовольственного комитета и начал работать преподавателем родного языка, литературы и методики родного языка в Череповецком институте народного образования, который с 1922 года был преобразован в педагогический техникум. В 1922 году, летом, преподавал на курсах по подготовке работников по ликвидации неграмотности. Зимой 1922 года вел занятия в частях Красной Армии по литературе. Летом 1924 был командирован на Центральные курсы обществоведения в Москву, по окончании которых получил квалификацию работника по обществоведению в детских учреждениях и руководителя по переподготовке работников социального воспитания.
Наиболее крупной из грамматических работ Павла Георгиевича является его работа «Синтаксис пермских сказок». К сожалению, эта работа осталась незаконченной, и автор опубликовал лишь ее первую главу «Предложение» в «Ученых записках Пермского университета» (1930, №2). В 1939 году эта глава была представлена в качестве кандидатской диссертации в Ученый совет Харьковского университета, который присуди Стрелкову степень кандидата филологических наук.
Много лет Павел Георгиевич работал над языком А.П. Чехова. Он имел намерение написать монографию о языке Чехова, которая должна была стать его докторской диссертацией, но преждевременная смерть сорвала этот замысел. По этой теме опубликовано только три работы.
«О речевых стилях в пьесе Чехова «Вишневый сад» опубликована в журнале «Известия АН ОЛЯ», 1951, том 10, выпуск 2, с.136-152.
«Работа Чехова над языком своих произведений» опубликована в журнале «Вопросы языкознания», 1955, №1, с.42-59.
«Семантическая структура пьесы Чехова «Вишневый сад» опубликована в сборнике «Творчество А.П. Чехова» (М., Учпедгиз, 1956), с.215-239.
В этих статьях дан тонкий анализ стилистических приемов А.П. Чехова.
Павел Георгиевич работал в Пермском университете с 1925 по 1931 год и с 1947 по 1948 год. Исследовательский талант его особенно проявился в работах по стилистике художественной речи.
Академик В.В. Виноградов называл Стрелкова «выдающимся лингвистом».

Полная версия статьи:

http://xn—-7sbbraqqceadr9dfp.xn--p1ai/articles/121611-kak-shelmovali-statistikov-v-1936-godu

Александр Рашковский, краевед, 12 декабря 2014 года.