Последствия войны компроматов
Компрометирующие материалы, предаваемые гласности через средства массовой информации (как вариант: через сеть Интернет), имеют значение только в формате «грязных технологий», которые направлены на получение быстрого результата. Побочный отрицательный эффект проявляется уже на следующий день после дня голосования. Заказчик «чёрной схемы» понимает, что обстановка вокруг него изменилась – стала ещё более враждебной: оппоненты, с которыми в принципе можно было договориться за столом переговоров, теперь «кровные враги», а сторонники хотя и поддерживают, поздравляют с победой, однако это больше похоже на «хорошую мину при плохой игре». В таких случаях принято находить оправдания: «победителей не судят» и «время лечит». Действительно, пройдёт совсем немного времени, и уже кроме политологов никто не вспомнит о сути публикаций.
Совсем другое дело, когда материал, подготовленный в форме аналитической записки, оказывается в федеральных органах власти – в кабинете у чиновника, ответственного за политику в регионе. Собранные доказательства могут не только «снять» кандидата или лишить его поддержки Кремля, но и в будущем создать проблемы по службе лицам, против которых этот материал направлен не был. Иными словами, «запуская» компрматериал в коридоры власти всегда надо просчитывать ситуацию, когда «негатив» по закону бумеранга может вернуться назад. Так, весной 1994 года аналитическая записка, полежавшая несколько дней на Краснопресненской набережной (Белый дом), не только лишила должности высокопоставленного областного чиновника (не кандидата в депутаты Государственной Думы), но и создала ситуацию, когда этот политический деятель не смог всерьёз побороться за пост губернатора.
«Прелюдия» предвыборной кампании
Ясность в вопросе, когда де-юре начинается предвыборная кампания — отсутствует, а фактически – гонка уже стартовала, при этом нервно: основные игроки не только предпринимают активные действия по установлению влияния над средствами массовой информации, но и целые информационные блоки «как бы» пропадают с лент новостей. Такой темп способны выдержать немногие.
Очевидно, что установление влияния над информационными ресурсами обеспечивает, с одной стороны, возможность своевременного «слива» компромата, а с другой – создаёт иллюзию защищённости.
Старая новость – не новость
В условиях неопределённости по срокам предвыборной губернаторской кампании регулярно распространяется нелицеприятная информация о том или ином субъекте политического истеблишмента. Подобные публикации аналитикам позволяют уже сейчас составлять списки возможных претендентов в кандидаты на пост губернатора. При этом не исключено, что текущие материалы в периодической печати санкционируются самими «жертвами чёрного PR» и обусловлено это старой проверенной технологией: «старые новости никому не нужны».
Скандальные публикации, содержащие правду или состоящие из лжи с вкраплениями правды – в любом случае лёгкое чтиво для обывателя и «красивый фантик» для собственника, способный временно поднять рейтинг издания. Если на вероятного претендента на выборный пост заблаговременно напечатать весь негативный материал, то к моменту «войны компроматов» у противников ничего существенного на кандидата не останется, а перепечатывать старые новости «за деньги», наверное, можно, но вот только читать их никто не будет.
Уничтожь документ и он станет бестселлером
Информационный поток настолько велик, что прочитать всё, что может интересовать – физически невозможно – просто не хватит времени, поэтому задача политтехнологов состоит не только в том, чтобы доступно и легко написать, но создать такие условия, чтобы подготовленный материал был прочитан. Отсюда и технология: если хочешь, чтобы документ стал бестселлером, то его необходимо «уничтожить».
Данный приём универсален. Например, горе тому судье, который в процессе откажет в приобщении какого-либо письменного текста, ссылаясь на то, что документ не имеет отношения к рассматриваемому делу. При условии, что сведения, содержащиеся на бумажном носителе действительно для стороны процесса важны, и при точном выполнении требований процессуального законодательства, эта информация начинает размножаться буквально в арифметической прогрессии, заполняя собой все иные документы. В результате и судья, и прокурор, и представитель противной стороны, и вышестоящий суд будут вынуждены обсуждать «несущественные» сведения. Впрочем, здесь нужно оговориться, что сведения должны быть реально значимыми, в противном случае надлежащего эффекта не получить.
«Скелеты в шкафу» – вчерашний день
Прошло то время, когда наличие «скелета в шкафу» могло существенно подпортить репутацию группе давления. Для реанимирования негативных ассоциаций необходимо долго и подробно, с экскурсами в историю, объяснять, что старые грехи участника группы давления отрицательно характеризуют всю группу.
Например, в последние выборы в Кировскую городскую Думу организация ветеранов «Боевое братство» представила «криминальную схему», составленную чересчур неправдоподобно: в «бандиты» оказались записаны не только предприниматели, но и обыкновенные «бюджетники». В 90-е годы этот приём использовался более профессионально: взаимодействие с криминалом приписывалось высшему руководству правоохранительных органов, которые хотя бы по служебной необходимости обязаны были знать «в лицо» всех «жуликов-мазуриков» (как говорил Глеб Жеглов в фильме «Место встречи изменить нельзя»).
Предвыборная речёвка: «Город хочет захватить криминал», где под словом «криминал» объединялись люди из разных социальных групп, нередко даже незнакомые между собой, является классическим примером «чёрной» технологии. Судя по ответной реакции «жертв чёрного PR»: проведение «полузакрытых» пресс-конференций, объявление «персонами нон-грата» журналистов и даже целых средств массовой информации – на самом деле проявление слабости. Во-первых, надеяться, что их противники не будут использовать «недозволенные» методы — непростительная самонадеянность и похожа на пренебрежение древним правилом: «Хочешь мира – готовься к войне». Во-вторых, внимательное использование общеизвестных приёмов-ответов на выдвигаемые обвинения в данной ситуации могло бы не только «убрать» негатив, но и провести изящную контратаку. В-третьих, «детские обиды» на журналистов идут вразрез со старой мудрой американской поговоркой: «Не стоит ссориться с теми, кто бумагу покупает тоннами, а чернила – бочками».
Тиражирование как отрицательной информации факта взаимодействия с лицами, которых в 90-е годы могли называть «бандитами», на сегодняшний день теряет свою актуальность. Мало того, что любую группу давления на сегодняшний день можно формально обвинить в «нечистоте рядов», так с законами и фактами в руках можно доказать обратное. В конце концов, в соответствии с Конституцией России преступником можно назвать только лицо, в отношении которого имеется вступивший в законную силу обвинительный приговор, вынесенный судом. При этом нельзя забывать, что по истечении определённого времени судимость будет снята или погашена. Таким образом, позиционирование юридически несудимого гражданина с «криминалом» может «стоить» распространителю негативной информации привлечения к ответственности за клевету.
Эпоха 90-х отступила, а вместе с ней и интерес к криминальной культуре. Например, журналистские статьи по итогам первой пресс-конференции генерала Солодовникова лишний раз доказывают, что интерес к криминалу в классическом понимании утрачен. В частности, упоминание главным полицейским «авторитетного человека в определённых кругах» оказалось незамеченным местными корреспондентами. Причина скорее всего в том, что состав журналистского корпуса существенно обновился и помолодел, поэтому имена вчерашних героев газетных полос сегодня уже не вызывают никаких ассоциаций. Иными словами, как в песне группы «Любэ»: «малина – ягода»…
(Продолжение следует)
Вот и я о том же. Не будем принимать в расчет предвыборнык декларации кандидатов с автомобильным прицепом, в которых они возят весь накопленный капитал — кассеты, справки с вендиспанцера и пр.
Пора подвести итоги их профессиональной деятельности в транспортной инфраструктуре, деревообработке, текстильной и буратиновой продукции. В последнем преуспели. Но вы дали хороший повод устроить восстание на буратиновой фабрике. И при хорошей профмотивации оппонентов, хозяев сожрут вместе с веревками.
Хочется показать немного другую сторону «бестселлеров и судебных дел». На примере иска «Белах против Мамаева». Самого иска е видел. НО! Согласен, что в деле может рассматриваться вброс информации, которая должна будет исследоваться, даже если не имеет существенного значения для дела, но значима для избирательной кампании. Может быть, судья и не даст ей должной оценки, но потом дело уйдет в следущую инстанцию и предположительно, с ним ознакомятся еще несколько составов судей областного суда, а может быть и Верховного. Потом, в ходе избирательной компании будут рассматриваться другие дела, связзанные с избирательным процессом. В этих делах и вспомнят прежние расклады из «старого» дела по защите деловой репутации.
Рядовому избирателю это не нужно. Но вброс закамуфлированной информация из подобных дел, возникших «на пустом месте» может быть рассчитан на апелляцию к третьей власти –судебной (достаточно закрытой, корпоративной и способной повлиять на ход избирательной кампании по соображениям целесообразности).. При такой версии, попытку заручиться поддержкой судей в избирательном округе может делать как создатель информационного поля (человек, вбрасывающий негативную информацию в открытое пространство), так и инициатор судебного процесса. При этом, расчет на удовлетворение текущего иска может и не делаться. Такой процесс направлен не на победу, а на получение промежуточного результата (вброс информации для закрытой квалифицированной влиятельной аудитории, провоцирование оппонента на оглашение бездоказательных доводов, и, возможно, «пробивание» оппонента на степень доказательной осведомленности о текущем состоянии дел стороны процесса).
Полученная в процессе информация с помощью процессуальных же средств может и «уничтожаться» (выражение автора). Самый элементарный и наивный способ – ориентировка суда на «правильное» составление судебного решения. То есть в нем должно быть только то, что нужно заинтересованной стороне и не должно быть ничего лишнего. В дальнейшем в избирательной кампании будет оглашаться только информация из решения, а доказательные подлинные неиспользованные судом документы должны остаться в архиве суда. По большему счету, такие «судебные прогоны» причиняют ущерб не столько избирательной кампании, сколько авторитету судебной власти.
Один из вероятных способов защиты прав избирателей на получение объективной информации и защиты судов от подобных ходов – максимальное присутствие квалифицированных представителей СМИ на подобных процессах и точное, объективное и публичное воспроизведение исков, отзывов на иск (позиций сторон) и судебных решений.
Спасибо, Олег Александрович, за поддержку и комментарии.
Приводя пример по судебному процессу, я не подразумевала процесс Белых-Мамаев. Прототипами для изложенного мной приёма служат реальные дела, но только уголовные, при этом их участники абсолютно никак не связаны ни с политикой, ни с выборами, и собственно процессы в средствах массовой информации не освещались.
Думаю, что процессы, типа «Белых против Мамаева», может быть и нужны их группам давления как информационные поводы, но сомнительно, что они смогут принести сторонам желаемые дивиденды. «Присутствие квалифицированных представителей СМИ на подобных процессах и точное, объективное и публичное воспроизведение исков, отзывов на иск (позиций сторон) и судебных решений» вряд ли сможет решить проблему. Дело в том, что русский язык – очень богатый язык. Правильная лексика для судебного процесса оказывается совершенно неприемлемой для средств массовой информации, отсюда возникает проблема «корректного перевода». Кроме того, присутствие в разрешении конфликта суда (как такового) скорее всего «множит негатив» на обе стороны – это с точки зрения технологий. Какое бы правовое государство мы не строили, в любом случае мы живём в России и у нас романо-германская правовая система. Сведения, содержащиеся в протоколе судебного заседания и итоговом решении суда, могут быть эффективно использованы только в других судебных заседаниях.
В первой половине 90-х годов глава администрации Кировской области Василий Десятников на очередную жёсткую критику со стороны журналистов сказал: «Собака лает, караван идёт». Несмотря на все уговоры окружения, заявление в суд писать не стал. Кстати, вчера на пресс-конференции начальник УМВД Сергей Солодовников повторил ту же поговорку (немного в другой редакции: «Шакалы воют, караван идёт»).
Нельзя быть немножко беременной. Если «человек» получил срок по уголовной статье , ну не может он стать белым и пушистым.Как можно быть не судимым , если судимость была.Казуистика , или специально задумано так? Хочу получить ответ, но свое мнение не изменю — «вор должен сидеть в тюрьме».
Цитирую Уголовный кодекс РФ:
«Статья 86. Судимость
1. Лицо, осужденное за совершение преступления, считается судимым со дня вступления обвинительного приговора суда в законную силу до момента погашения или снятия судимости. Судимость в соответствии с настоящим Кодексом учитывается при рецидиве преступлений, назначении наказания и влечет за собой иные правовые последствия в случаях и в порядке, которые установлены федеральными законами.
2. Лицо, освобожденное от наказания, считается несудимым.
3. Судимость погашается:
а) в отношении лиц, условно осужденных, — по истечении испытательного срока;
б) в отношении лиц, осужденных к более мягким видам наказаний, чем лишение свободы, — по истечении одного года после отбытия или исполнения наказания;
в) в отношении лиц, осужденных к лишению свободы за преступления небольшой или средней тяжести, — по истечении трех лет после отбытия наказания;
г) в отношении лиц, осужденных к лишению свободы за тяжкие преступления, — по истечении шести лет после отбытия наказания;
д) в отношении лиц, осужденных за особо тяжкие преступления, — по истечении восьми лет после отбытия наказания.
4. Если осужденный в установленном законом порядке был досрочно освобожден от отбывания наказания или неотбытая часть наказания была заменена более мягким видом наказания, то срок погашения судимости исчисляется исходя из фактически отбытого срока наказания с момента освобождения от отбывания основного и дополнительного видов наказаний.
5. Если осужденный после отбытия наказания вел себя безупречно, то по его ходатайству суд может снять с него судимость до истечения срока погашения судимости.
6. Погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, связанные с судимостью.»