На сороковой день после ее ухода друзья и коллеги по театру собрали очень небольшую, камерную и символичную во многих отношениях выставку ее творческих работ. Ведь после смерти яркого человека все связанное с ним выглядит символично, все полно глубокого смысла.
Татьяна же, как многие знали, наряду с ответственной работой заведующей постановочной частью театра на Спасской слыла художником во всем, к чему прикасалась своими умелыми трудовыми руками — но в данном случае в галерее Прогресса выставлены ее фотографии и небольшая авторская коллекция шляп, которые она мастерила будучи в этом эксклюзивном деле дипломированным профи. Основной массив ее головных уборов задействован в спектаклях, вот и не мог быть здесь представлен. Зато представлены дизайнерские разработки в стиле «круче чем от кутюр» — то, что она делала для себя и что никогда не будет носиться, но восхищает концептуальным воплощением авторской идеи. Шляпа-письмо (с пером), шляпа-шахматная партия, венчаюшая деревянный болван головы. Но вот самое-самое, никто не пройдет мимо: элегантный сетчатый цилиндр, а по сути домик-ловушка для мышонка, который спустился сюда по лесенке из окошка на дне (а в данном случае на потолке) шляпы и смотрится в подвесное зеркальце, похожее на кусок сыра. Так домик или ловушка?
Что касается фотографий, в режиме макро-съемки внимательно наблюдающих некоторые тонкие проявления жизни: цветок, капли воды — то они читаются как прямая матафора самого в ней прекрасного, недолговечного, преходящего. Особенно капли, любимый объект ее фотографии. Нависшие на проводах, они живут, может быть, секунды, но в этих маленьких сферах отражен мир и миг. Все это очень созвучно теме жизни и смерти.
Но смерти, которую мы представляем себе как окончание всего, тут нет. Если жить и творить в пространстве, столь плотно населенном талантливыми людьми, которые способные с восторгом воспринять любую твою реализованную идею, то физическая кончина — для них лишь повод внимательней вглядеться во все, что сделано человеком. В предметном наполнении идущих спектаклей, каждый из которых устроен как законченный мир, живут эти эфемерные вещицы, причудливые головные уборы Татьяны Борисовой — и что может быть прекрасней, чем игровое украшение обыденности.
В театре знают, что глубоко скорбящие друзья и близкие Татьяны уже в день ее смерти получили «оттуда» как бы напутствие — не отчаиваться, не плакать, что все идет нормально. И ведут они себя соответственно. Елена Авинова на открытии сказала: «Теперь, на сороковой день, у Тани начинается какая-то новая жизнь, нам неизвестная. И не надо грустить, а надо радоваться», — и чуть позже села барабанить на ударной установке с дружественными ей рок-музыкантами. Тем временем молодая Татьяна Борисова, с лицом своенравной свободолюбивой красавицы, смотрела на своих друзей с экрана множеством фотографий.
Больше того. Люди говорят, что в день похорон даже скорбная процедура прощания в Спасском соборе прошла как небольшой православный хеппенинг: неформал в отдаленном прошлом, а ныне авторитетнейший священник отец Тихон из Великорецкого монастыря вершил чин отпевания. Ему канонично подпевали два других известнейших и старейших в городе нефора-музыканта — Джеки Перминов и Александр Малков.
Где находится экспозиция?
в галерее Прогресс