У нас сегодня в СМИ и ИНТЕРНЕТ идет много разговоров о развитии науки в стране. Предлагаются разные схемы, но они, как правило, связаны с так называемым «правильным распределением средств». Однако, считаю что это не самое главное.
Главное – это отношение к информационной базе науки и техники (книгам и архивам).
А с этим у нас уже давно неблагополучно. Еще со времен «философского парохода». Большевики ударили, как они думали, по наукам, связанным с идеологией, а ударили по всей науке страны, так как все науки связаны между собой. К руководству научных учреждений начали приходить партийные карьеристы, что и привело к постепенному падению их уровня. Война, на время, поставила все на место. Руководить мог только тот, кто мог тянуть в жестких условиях военного времени. Партийным органам приходилось утверждать на руководящие должности грамотных профессионалов, закрыв глаза на их партийную принадлежность. Можно привести немало примеров. После войны, такое сохранилось, потому что надо было срочно сделать атомную бомбу, а этим проектом руководил Берия, у которого был невероятный нюх на толковых людей. При этом, идеологов он в свою «епархию» не пускал, потому, например, в физике, и не была допущена ангажированная «дискуссия» типа лысенковской, хотя намерения провести такую «дискуссию» у махровых реакционеров в этой науке были.
Однако, после 1953 года, когда прекратились кровавые чистки, партийные идеологи, вздохнув с облегчением, вновь начали полностью контролировать кадровую политику, вернее даже не контролировать, а назначать на руководящие должности только людей с партбилетом. И в партию густо поперли проходимцы и карьеристы, которые редко бывают умными людьми, но почти всегда очень хитрыми и коварными. И вот к чему это привело.
Из письма Василия Николаевича Скалона к Евгению Дмитриевичу Петряеву от 30 сентября 1955 года.
«Представьте себе. В Новосибирске закрыли финансовый институт. Его ценности передали Иркутскому, в том числе 62000 книг, да не каких-нибудь. Книги – известно – дело беспокойное. Их пока сложили в гараж с дырявой крышей. Лежат, ничего. Но вот понадобилось крышу чинить и машины ставить. А тут докучливые книги. Как быть? И директор отдает приказ – сдать книги на толевый завод. И 62000 книг, каждая из которых стоила самого директора, были уничтожены, за исключением нескольких сот самых красивых, которые растащили служащие. Сейчас разрозненные книги появились на барахолке. Вот тебе и наука! Я прямо был болен несколько дней».
(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.123, л.238).
«Что делается в архивах! Посетители, «ученые» люди, вырезают документы из дел!!!»
(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.123, л.249).
Вот мы восхищаемся развитием промышленности Японии, особенно после II Мировой войны. А одной из причин такого развития является трепетное отношение японцев к архивам и библиотекам с очень давних времен.
Американский ученый Гриффио писал: «Прожив четыре года в Японии, мы пришли к глубокому убеждению, что чтение и изучение книг более, чем какая-то другая причина или совокупность таковых, содействовали развитию новейшей цивилизации в этой стране.
Всякий большой город Японии имеет свою печатную историю. Сельские и деревенские хроники записываются и хранятся местными антиквариями, семейные хроники тщательно переписываются из поколения в поколение. Почти всякая провинция имеет свою энциклопедическую историю, почти для всякого большого тракта есть путеводители, в которых описываются знаменитые места и связанные с ними исторические события. Мало народов, которые лучше знали бы свою родную историю. Родители с восторгом учат своих детей преданиям и сказаниям старины. В Японии есть сотни историй родной земли для детей.
В то же время у нас можно назвать две-три более или менее удачных историй России для народа, а историй России для детей мы вовсе не знаем.»
«Русская школа», 1900, № 7-8, с.166.
И это пример только по истории Японии.
Так было более ста лет назад.
У нас же сейчас положение еще хуже.
Библиотекари и архивисты, наверно, самые низкооплачиваемые люди в стране. А это совершенно недопустимо в условиях все более жесткой экономической, да и политической конкуренции между странами.
Между тем, например, производительные силы регионов у нас изучаются очень мало.
А если упадет цена на нефть и газ? Что будем тогда делать?
Производство сельскохозяйственной продукции сокращается с пугающей быстротой, что, несомненно, сказывается и будет сказываться на показателях здоровья населения, потому что здоровье невозможно обеспечить на привозных продуктах, не содержащих необходимых компонентов поддержки иммунитета, свойственных территории проживания.
В архивах и библиотеках лежит масса ценнейших, но невостребованных материалов, которые необходимо изучать на современном уровне развития науки, но выпускники высших учебных заведений не приучены к выявлению и анализу информации, их никто этому не учит.
Да и преподавательский состав вузов, в основной массе, не приучен к этому.
В результате уровень научных, в том числе диссертационных, работ падает и как выйти из этого замкнутого круга, похоже, никто не знает.
Кроме того, выпускники не имеют мотивации к повышению своего интеллектуального, а значит и профессионального уровня, так как, в громадном большинстве случаев, карьерный рост их по-прежнему не связан с уровнем профессиональной подготовки. Поэтому, например, молодые программисты, «набив руку» в своей профессиональной деятельности и уезжают в крупные города, а чаще всего в США и другие страны Запада, где их профессионализм востребован и хорошо оплачивается.
В таких условиях наука и техника развиваться не могут и ждать их развития не приходится.
Не, Александр Львович, не науку надо развивать, а спрос на научные разработки. А этот спрос сейчас нулевой.
Сколько ни вбухай бабок в вузы, в зарплаты преподов, в мат.базу — пока нет спроса, увы, только проедать они эти бабки будут.
Будут клепать по старинке ускоренных Енженеров и Бахгалтеров.
Ну что сказать. Чисто теоретически наладить, к примеру, производство автомобилей на альтернативных источниках энергии можно уже… вчера. Но есть нюанс: цена на нефть резко шваркнется от нашу суверенную экономику. Так что спрос на научные разработки сейчас вторичен. Нет, не так: вреден.