Совсем не трудно угадать «среднюю температуру по больнице» на областной выставке вятских художников даже еще не заходя в залы Центра современного искусства. Наиболее общая среди тем, их волнующих, это по-прежнему любовь к природе родного края и (гораздо меньше, потому что жанр портрета не есть визитная карточка здешней живописной школы, а может и по причине более онтологической) к его людям.
Но в самом-то деле, разве плохо, когда художник воспевает то, что ему по-настоящему дорого и что он умеет качественно воспеть! Тем более что нескомпрометированных ценностей все меньше. А родная природа при всех раскладах и режимах — отдохновение и опора души. Потом, не такие уж мы тут и горожане, чтобы терять с нею корневую связь. Жизнеутверждающи пейзажи Н.Поликарпова, Д.Зелаева, А.Нечаева и особенно В.Муллина (с эффектно панорамным разливом реки), ими восхищаются иногородние гости.
Деревенское тоже нам близко: тут и Вера Ушакова, и Георгий Вопилов, который практически вне времени — по-прежнему живописует ядреную фактуру крестьянской жизни, словно взятую из вкусного мира Пластова. А Дмитрий Сенников сделался умелым анималистом, на этой выставке он представлен не привычными для его кисти архаичными строениями, а совсем даже беспородным сельским песиком, виновато поджавшим хвост, так как стянул рыбину. Александр Веприков создал роскошное полотно извечной природной драмы, отразив смену времен года в натюрморте. Осенние холода приходят, в темном стылом воздухе обреченно, среди посинелых бутылей и стеклянной лампы, вянут желтые подсолнухи, вобравшие последнее солнце. Виктор Харлов традиционно верен своей любви к уходящей натуре: старым, еще живым вятским улочкам, старым женщинам, сиротливо бредущим мимо. Ему вторит А.В. Носков с его щемящим «Одиночеством» под желтой лиственницей. Но вот у В.В. Феофилактова тоже по древнему нашему городу движется колоритная, согнутая параллельно земле бабуся, однако благодаря движению кисти чуть в примитив общее впечатление вполне позитивное, светлое.
Картина маслом
В зале «картинщиков» заметно прибыло. Вот уж они, умеющие завязать сюжет с участием человека, делают это каждый на свой индивидуальный, узнаваемый манер. Николай Жолобов, хоть и не перестает жить воспоминаниями детства с участием птиц и лошадей, отчего-то не приедается, его символический реализм всегда свеж, простодушен и неподдельно искренен. Александр Мочалов, готовять к юбилейной персоналке, показал тут кое-что из заготовленного: Пушкина с котом, под сенью надвинувшейся на него большой сосны. (Которая вправду имеется в Болдино. Художник там не был, но ему и не надо — вся его большая творческая семья живет интенсивной духовной жизнью, атмосферы хватает. Как, впрочем, и котов). Зритель умиляется, Пушкин трогателен, что даже непривычно для сурового стиля Мочалова. И почему-то к его картинам — особенно на литературные темы — всегда вяжутся стихи. В данном случае такие, из Данте Алигьери: земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу.
Николай Ендальцев, с его этно-социальным гротеском, на сей раз дал крен в политику и высказался радикально. Настолько, что был на открытии в легком неадеквате по поводу своего творения: всей семьей стоял на страже и не подпускал фотографировать. Может, забоялся собственной смелости, а может, и того, что его бесценную интеллектуальную собственность украдут или начнут тиражировать. (а на картинке: за некруглым красным столом сидят напротив друг друга национальный лидер и Владимир Ульянов. А по бокам с одной стороны советские вожди во главе с генералиссимусом, с другой цари и священство. Называется «Великий совет». Судя по всему, России конец).
Человек с европейским художественным мышлением А.Подшивалов выставил два прелестных легкомысленных этюда чистыми красками, но до чего же милы. Зато С.Ронжин с совсем иным мышлением рисует все очень страшное: распятие (заклание, убийство или лечение?) коня в «Ветеринарке». А то соцарт — бедные люди, похожие на упырей, сгрудились во тьме вокруг «Древа познания» с наклеенными объявами, самая удивительная из которых гласит: расческа от давления.
Старшие рулят.
В живописи Общее впечатление: крепкие стариканы-реалисты, плюс среднее поколение вятских художников смотрится много убедительней молодежи. Дерзких исканий у последних не наблюдается, лишь «Гермафродит» Игоря Сметанина слегка вызывающ для ортодоксов. Вровень старшим разве что Авинова с Зелаевым. А вот в керамике в основном работают молодые, если не считать самую опытную из них, Марину Селезневу. Верная вечному своему мотиву рыбы и плода, она на сей раз следует ему в авторской технике плоского коллажа из моченой целлюлозы. А изобретенный ею образ птице-рыбы потом кто только не использовал! Хотя первой-то была — Марина.
Величественно, царственно стоят тяжелые металлические скульптуры: профессор Журавлев работы К.Коциенко; митрополит Хрисанф работы Н.Леденцова. Но совсем небольшие, в дереве, крестьянки Веры Бушковой просто бесподобны — она мастерица весело передавать грубоватую безыскусную пластику трудящихся женщин. Прикладница Наталия Романова, в своей экспрессивной манере шитья по холсту толстой шерстью, опять порадовала новыми одухотворенными сюжетами, которые по силе послания ничуть не уступают живописи.